— Да я не ложку риса прихватил, — повинился слуга, — а целую миску припрятал!
— Вот хорошо-то! — рассмеялся Чи. — А я как раз и хотел получить целую миску!
Испугался тигровой шкуры
Перевод Д. Д. Елисеева
Хан Поннён славился как очень хороший охотник. Он в совершенстве владел луком и тем известен был даже самому государю Сечжо. Хотя сила его лука была невелика, однако, встретившись со свирепым тигром, он смело бросался вперед, до отказа натягивал тетиву и первой же стрелой убивал зверя. И сколько он за свою жизнь убил тигров, просто не счесть!
Однажды во дворце государя проводили ритуал изгнания злых духов. И вот один из участников-актеров, обряженный в тигровую шкуру, неожиданно выскочил из укрытия, а Поннён должен был сделать вид, будто убивает тигра. А вооружён он был маленьким ритуальным луком и имел единственную стрелу, и ту сделанную из стебля травы. При виде «тигра» Поннён в ужасе стремглав выскочил из помещения. При этом он вывихнул ногу и, свалившись с лестницы, сломал руку!
— Против настоящего тигра герой, — смеялись люди, — а против чучела — трус!
Как-то в доме князя Ёнсуна был устроен пир. Присутствовали все придворные чины и литераторы. Государь Сечжо велел пригласить и Поннёна, сам пожаловал ему чашу вина.
— Ты хотя и низкого звания, — говорили Поннёну гости, — однако служишь самому государю, отмечен его милостью!
Охотника усадили на одно из почётных мест, красивые певички, изящно одетые и нарумяненные, окружали его со всех сторон. Казалось, их песни взволновали даже небо! А Поннён так застеснялся, что не мог вымолвить ни слова и сидел низко опустив голову. Гости наперебой угощали его вином, и в конце концов он совсем захмелел. Сидя на складном китайском стуле, Поннён принялся размахивать руками, грозно вытаращил глаза и истошно заорал, изображая, как он стреляет в тигра из лука. А все вокруг едва не лопались от смеха!
Прогнали начальника
Перевод Д. Д. Елисеева
Правитель одного из уездов Хонама[313] был очень суров и круто расправлялся с подчинёнными. Никто из них не был спокоен за свою службу.
И вот однажды собрались все чиновники управы, и один из них сказал:
— Начальник наш слишком уж суров и жестоко нас наказывает. День в управе поистине стоит десяти лет! Скоро из всей провинции люди разбегутся. Что ж тогда будет?
И они стали думать, как бы избавиться от своего начальника.
— А что, если сделать так-то и так-то? — предложил один чиновник.
— Этот план великолепен! — одобрили все.
В один из дней, после того как правитель принял утренние приветствия своих подчинённых, случилось так, что не было никаких дел. Начальник сидел один и читал книгу. Вдруг к нему вошёл мальчик-посыльный и ударил его по щеке! В гневе правитель отшвырнул ногой стол, открыл окно и крикнул слугам, чтобы они арестовали посыльного. Однако слуги лишь переглядывались, и никто не выполнил его приказания. Тогда он позвал чиновников, но те тоже не повиновались начальнику.
— Как посмел посыльный ударить по лицу своего начальника?! — кричал правитель, швыряя вещи и бранясь.
Издавая какие-то бессвязные звуки, он метался по управе, как сумасшедший.
— Наш начальник заболел, и работать с ним опасно! — сообщили чиновники его секретарю.
Секретарь вместе с сыном и дочерью правителя пришёл в управу. Правитель то садился, то вскакивал, метался по комнате, стучал кулаком по столу… Словом, вел себя очень подозрительно. Он принялся рассказывать, как посыльный ударил его по щеке, а чиновники отказались ему повиноваться. Говорил он бессвязно, пот с него лил ручьями, а глаза налились кровью, и с губ капала слюна. Ни секретарь, ни дети больше не сомневались, что правитель сошёл с ума, и, конечно, не поверили его рассказу.
— Батюшка, умоляем вас, успокойтесь, посидите смирно. Ведь никто не видел, как вас ударил посыльный, — нельзя же его наказывать. Вы, верно, немного захворали! — обратились дети к отцу.
— Не дети вы мне больше! — орал ещё более разозлённый правитель. — Вы что, хотите оправдать этого посыльного?! Убирайтесь отсюда и на глаза мне больше не показывайтесь!
Тогда сын правителя позвал лекаря проверить у отца пульс и дать ему лекарство. Но правитель, оттолкнув лекарства, рявкнул:
— Чем я болен? Не нужно мне никакого лекарства!
Он выгнал лекаря и весь день вёл себя как помешанный. Все окончательно уверились, что правитель заболел, и никто больше не слушал его. Так продолжалось день-два. Он совсем растерялся, стал отказываться от еды и в самом деле будто помешался.
В уездном городе, да и во всех окрестных деревнях, не было уже человека, кто бы не знал о болезни правителя, а когда молва дошла до губернатора провинции, тот немедленно доложил государю. Губернатор вызвал правителя к себе.
— Слышал я, будто ты заболел? — спросил его губернатор. — А теперь как ты себя чувствуешь?
— Да ведь я не болен! — возразил правитель и рассказал губернатору, в чём дело.
Подняв руку, губернатор воскликнул:
— У тебя снова появились признаки болезни! Живо уходи отсюда.
Не осмелившись спорить с губернатором, правитель попрощался и поехал домой. Чтобы не заболеть и в самом деле, он позвал лекаря и попросил лекарства.
С должности его, конечно, сняли. И вот, уже состарившись, однажды собрал он своих домашних и сказал:
— Все считают, что я помешался на том, будто посыльный дал мне пощёчину. А ведь он меня и на самом деле ударил!
Батюшка, ведь ваш недуг давно прошёл! Неужели болезнь снова вернулась? Что же делать? — испуганно воскликнули дети.
Вид у них был такой встревоженный, что правитель поспешил замолчать и решил больше не вспоминать этой истории.
Так дети никогда и не узнали, что отец говорил правду.
Как разбогател Пон Сокчжу
Перевод Д. Д. Елисеева
Пон Сокчжу — человек ловкий и отважный, он прекрасно стрелял из лука, а в игре кёкгу[314] был в своё время самым первым. Он имел звание «Сановника, заслуженного в умиротворении страны», имел чин третьего ранга, ему даже был пожалован титул куна. Однако по своей натуре он был человеком алчным и жестоким, а своим главным делом почитал накопление богатства.
Случалось, к примеру, и такое, что он зазывал к себе мастера-игольника, поил его вином, а после требовал у него несколько десятков иголок и посылал в провинцию толпу слуг, заставляя их выменивать за каждую иглу по одному куриному яйцу. Потом возвращал яйца тем же людям, а осенью снова отправлял к ним
