– Свяжись с шутниками, которые камерами наблюдения заведуют, пусть прогонят пленки через систему с автоматическим распознаванием номеров автомобилей за последние четыре дня. Пусть ищут «вольво» Дочерти. Если повезет, у нас будет хоть какая-то наводка, в какой части города искать.

– Чтобы прогнать все через систему, пара дней потребуется. Вы сами знаете, как они работают.

– Пригрози.

– Заметано. – Рона ухмыльнулась. – Хотела вам сказать – вечеринка сегодня вечером. – Улыбка исчезла. – Вы придете?

– Как я могу это пропустить… Вот черт. – Достал неофициальный телефон.

– Хендерсон.

Раскольник Макфи.

– Где моя гребаная дочь?

Я закрыл микрофон рукой, встал:

– Извини, нужно поговорить.

Поковылял из отдела в коридор.

– Мы проверяем адреса, к которым он имел доступ. Скоро ее найдем.

– «По числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет, год за день, дабы вы познали, что значит быть оставленным Мною». Числа, четырнадцать, тридцать четыре.

– Да ради бога, мы этим занимаемся, о’кей? А теперь пошел на хер и дай мне заниматься моей работой!

Молчание.

– Ты меня слышишь?

Ничего.

– Алло?

Я прислонился спиной к стене, чтобы не очень давило на правую ногу. Пусть расплавленное стекло в костях немного остынет.

– Я помню, как себя чувствовал. Когда пропала Ребекка, мы подумали, что она сбежала. Подумали, что сделали что-то не так. Что были плохими родителями. – Я закрыл глаза, впустил в себя темноту. – Потом, спустя двенадцать месяцев, я получил самодельную открытку с ее фотографией, на ней она сидела, привязанная к стулу. Как только я взял в руки открытку, сразу все понял. Понял, что это он и она не пропала, а мертва. – Пол снова надавил мне на правую ногу, стекло опять задвигалось, его осколки проткнули кожу. Я наклонился вперед, чтобы огонь вспыхнул. Чтобы горел хорошо и не гас. – И еще я понял, что смерть ее не была быстрой. И с тех пор каждый год я получал открытку, на которой было изображено, как он пытал ее.

Голос у Раскольника стал холодным и скрипучим:

– И что бы ты сделал, если бы узнал, что его посадили в камеру, тихую такую и уютную? Что его кормят три раза в день и дают хорошую чашку чаю?

Я бы вырвал ублюдку горло и сделал бы то же самое с тем, кто попытался мне помешать.

48

Адвокат Дочерти на экране телевизора вздохнула:

– Мы ведь не собираемся повторять это снова, не так ли? Мой клиент сделал заявление, изложил свои идеи в соответствии с нашей готовностью на этом этапе. Моему клиенту нужен перерыв.

Несс даже не шелохнулась:

– У него только что был перерыв.

Джейкобсон вытянул из папки лист бумаги:

– В таком случае, почему бы нам не взяться за что-то другое. Доктор Дочерти, где вы были вчера между десятью часами вечера и тремя часами утра?

Опять началось.

– В своем номере в гостинице. Принял ванну и читал заметки по делу об изнасиловании с убийством в Бирмингеме, где я оказываю консультационные услуги. Посмотрел немного телевизор, чтобы развеяться, потом пошел спать… в одиннадцать тридцать.

Джейкобсон выпрямился:

– Значит, когда Лора Страхан и Рут Лафлин были похищены, вы находились в своей комнате, один, в кровати. – Поставил палец на лист бумаги, стал водить им из стороны в сторону. – На самом деле? Не хотите немного подумать?

Склонившись над блокнотом, детектив-суперинтендант Найт говорил по телефону, рисуя на странице нечто вроде готического черепа с костями.

– Угу… Да… Нет, сэр, я понимаю, но это была не моя… Да… Нет, полагаю. Это было не… – Кровь уже поднялась у него по шее и стала расползаться по щекам. Он прекратил рисовать каракули в блокноте, провел рукой по лысой голове. – Несомненно, опираясь на прошлый опыт… да, сэр.

Элис прекратила рисовать на демонстрационной доске соединенные линиями прямоугольники, отхлебнула двенадцатилетнего «Гленфиддика», который я конфисковал в криминальном отделе. Потом снова взялась за маркеры.

Я оперся на стол для переговоров, стал смотреть на экран.

– Кончай трепаться и расколи его.

Джейкобсон с самым серьезным видом записал что-то в блокнот.

– Полдвенадцатого…Вы уверены?

– Именно так, детектив-инспектор, там я и находился, пока будильник не разбудил меня в шесть утра.

– Дело в том, что у нас есть свидетель, который утверждает, что в полночь в вашей комнате никого не было. Даже кровать была не разобрана.

Дочерти поджал губы.

Адвокат положила руку ему на плечо:

– Я на самом деле хотела бы настоять на перерыве.

Несс посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на Джейкобсона.

– Почему нет. – Он потянулся к записывающему устройству. – Допрос приостановлен в шестнадцать ноль пять.

Несс села за рабочий стол, потерла лицо руками. Вздохнула:

– Дочерти не хочет колоться. Он слишком часто был по нашу сторону забора, знает, как все работает.

Стены ее кабинета были завешаны лицами – поясные фотографии людей, улыбающихся на свадьбах и вечеринках, на пляже, на днях рождения, на праздничных фотографиях… Ни одна из фотографий не повторялась.

Элис уставилась на фотографию мужчины, стоявшего за барбекю, на фартуке надпись «ПОЦЕЛУЙ ШЕФА», в одной руке щипцы, другой рукой салютует бокалом с пивом.

– Неужели это Тони Хадсон? Расчлененное тело, выброшенное на берег в Каллене?

Джейкобсон сидел, развалившись, на стуле для посетителей, руки сцеплены на животе.

– Рано или поздно мы найдем, где он их спрятал. Для Дочерти будет очень, очень плохо, если это будет поздно и они будут мертвы.

Я сел на стул напротив него. Вытянул вперед больную ногу:

– В старые добрые времена…

– Сейчас времена совсем не добрые, Эш. – Он вздохнул и потряс головой. – Общество наблюдает за нами. Если известный психолог и телевизионная персона доктор Фредерик Дочерти начнет падать с лестницы, люди это заметят. И мы все лишимся работы.

– По мне так лучше потерять работу, чем дать Рут Лафлин, Лоре Страхан и Джессике Макфи умереть, потому что мы позволили ублюдку переиграть нас. Десять минут, в комнате. На нем никаких следов не останется.

Несс фыркнула:

– А что потом? Будем наблюдать, как дело разваливается, а он выходит на свободу, потому что мы нарушили права человека? Нет, спасибо. – Она пару раз моргнула, потом прикрыла рот рукой, скрывая зевоту.

Элис перешла к фотографии женщины в плаще. Блондинка, крупная, рот раскрыт, как будто поет.

– А это Роуз Макгован. Похищена, изнасилована и задушена. – Показала на фотографию в рамке – трое ребятишек в купальных костюмах, рядом с бассейном. – Лиз, Дженет и Грейм Бойл. Их мать зарезала… Это все жертвы преступлений, да?

Несс запрокинула голову, опустила руки вдоль тела:

– Нашли что-нибудь в «озарениях» Дочерти по Потрошителю?

Элис покрутила локон, прислонилась к архивному шкафу и хмуро посмотрела на стену мертвых:

– Многие моменты коррелируются с его собственным детством – жестокая мать, неблизкий отец, в больнице лежал несколько раз. Выражал негодование, занимаясь поджогами, самый опасный совершил еще в детском возрасте… Уклоняется, заявляя, что Потрошитель занят неквалифицированным трудом, но потом сразу