— Я полагал, что ему пора в капитаны, — заметил Джед Старбак, обращаясь к старпому Смиту, когда Холден спустился вниз для подписания контракта. Он не старался снизить голос, так как вокруг никого не было, кроме канака-полукровки, который разбирал гарпунные лини. — Разве не он был старпомом на «Лопере»?

«Лопер» десять месяцев назад пришел с рекордным грузом, что означало повышение в должности всем офицерам за компетентность и удачливость. Но Холден, вместо того, чтобы подыскивать подходящее командование, застрял на берегу и проводил время в свое удовольствие, проматывая заработок с рейса. И теперь, продолжал размышлять вслух третий помощник, он был вынужден весьма поспешно покидать сушу — судя по тому, что согласился принять довольно-таки низкое для него место второго помощника.

— У него были причины свалить побыстрее, — со смешком откликнулся мистер Смит.

Дело было в том, что шкипер «Пингвина» Хемингтон только что прибыл из трехлетнего рейса по Тихому и Индийскому океанам и был весь в нетерпении обнять свою юную жену — прелестную и живую, как корзинка с котятами. Первую пару лет соломенного вдовства, продолжал рассказ старпом, репутация миссис Хемингтон оставалась безупречной. Но затем появился Питер Холден, по уши в деньгах с «Лопера» — « и они вместе с миссис Хемингтон произвели больше шума, чем смогла бы певческая пара на церковном ужине».

Вик Коффин, укладывая гарпунные лини в ящики, слушал всё это с непроницаемым лицом, скрывая свое отвращение к услышанному. Он нисколько не поверил этому злословию. За прошедшие пять лет с того дня, как он со своим отцом, капитаном Уильямом Коффиным, прибыл в Новую Англию, он приучился не доверять слухам, будучи сам мишенью многих из них. Во всяком случае, судя по тому, как старпом описывал миссис Хемингтон — о боже, корзинка с котятами! — мистер Смит сам был не прочь подкатиться к ней. Потерпев неудачу при попытке покушения на её честь, он мелко мстил ей — по крайней мере, такой вывод сделал Вик.

Однако к концу дня, когда новый второй помощник попросил его отнести записку, он начал сомневаться в своей правоте. Вик находился на грот-марсе, занимаясь проводкой бегучего такелажа, когда услышал, что его негромко позвали. Спустившись на палубу, он с любопытством осмотрел мистера Холдена, отметив его темные запавшие глаза и красивые туго обтянутые кожей скулы.

Второй помощник оглянулся, убедился, что рядом никого нет, и затем спросил:

— Ты понимаешь по-английски?

— Немного, — сухо ответил Вик.

— Надо отнести записку на улицу, что идет влево от Мейн-стрит прямо напротив церкви. Дом второй от угла, с цифрой тридцать восемь на крыльце веранды. Ты, наверно, неграмотный, но легко найдешь этот дом — он там единственный с голубой дверью. Ты понимаешь значение слова «голубой»? Превосходно! Но убедись, что отдаешь письмо в руки леди, а не кому другому.

Вик ожидал, что его задержат при сходе с трапа, но Холден выбрал подходящий момент, когда никого вокруг не было. Отдалившись от судна, Вик замедлил шаг, наслаждаясь атмосферой раннего вечера и возможностью поглазеть на Эдгартон. Ему понравились квадратные белые башенки, изящные шпили, опрятные дома, обшитые гонтом или покрашенные белым, каждый на своем отдельном участке, огороженном частоколом — красивее, чем в Салеме, и уютнее, чем в Нантакете, подумал он. Когда он подошел к дому номер тридцать восемь, голубая дверь оказалась распахнутой настежь. Вик поколебался, так как услышал изнутри бессвязный гневный голос мужчины, временами перебиваемый журчащим женским голоском.

Он постучал, успев подумать, что будет делать, если выйдет мужчина. Но появилась женщина. Она была молода, всего на несколько лет старше Вика, и показалась ему красавицей. Хотя ему было всего семнадцать, и благодаря происхождению по матери у него редко возникала необходимость в бритве, но, как и большинство маори, он рано созрел, и понимание женской красоты у него было уже выработано. Миссис Хемингтон была особенно красива, с огромными, наполненными слезами глазами, блестящими пшеничными локонами, ниспадавшими из-под чепчика. Затем, нахмурившись, он заметил синяки на ее руке и багровую царапину на щеке.

При виде смуглого обличия Вика она от удивления открыла рот, но тот поспешно приложил палец к своим губам и протянул ей письмо. Грубый мужской голос окликнул ее, послышались приближающиеся шаги. Она схватила письмо, спрятала его на груди и, повернувшись, захлопнула дверь.

Когда Вик, возвращаясь на судно, шел по Мейн-стрит, он услышал грохот колес по брусчатке. Обернувшись, он увидел, как мимо него прогалопировал кабриолет, управляемый дородным мужчиной в цилиндре, с вожжами в руках погонявшим лошадей. Затем грохот сменился на шелест, когда коляска повернула и поехала вдоль причала. Подойдя к судну, Вик увидел, что у трапа стоит пустая коляска, а с борта тянуло чувством несчастья и паники. Матросы без дела слонялись туда-сюда по палубе. Доктора вызвали к капитану Гардинеру, подумал Вик — а когда доктор вышел на палубу, громко разговаривая с судовым агентом и старпомом, то узнал, что капитан мертв.

Запись в судовом журнале «Обязательного» гласила: «С утра дует сильный бриз. В два пополудни ошвартовались в Эдгартоне. В шесть пополудни капитан Гардинер умер после непродолжительной болезни», и сопровождалась рисунком гроба. Старший помощник Смит, сделавший эту запись, был озабочен тем, чтобы смерть была признана естественной. Все знали, что уже при отходе из Нантакета Гардинер был в плохом состоянии. Однако доктор заупрямился.

— Я бы расследовал это дело. Надо выяснить, нет ли у кого-нибудь мотива желать смерти капитану Гардинеру, — заявил он громким голосом судовому агенту, — так как весьма необычно, чтобы человек отошел в мир иной так быстро и с такими неожиданными симптомами.

С нелегким сердцем Вик подумал — а не упадет ли указующий перст на него самого. Хотя он и видел-то капитана Гардинера всего пару раз, и то мельком, но он был полукровкой, бастардом зятя капитана, что само по себе было почти преступлением. Однако никто даже не взглянул в его сторону. Судовой агент — влиятельный человек, член магистрата, владеющий солидным шипшандлерским бизнесом вдобавок к тому, что представлял интересы нантакетских судовладельцев — беспокоился лишь о том, как быстро найти замену умершему и отправить судно в рейс, чтобы уменьшить лишние расходы. В конце концов,