«Это же Малколм, – снова и снова повторяла она себе. – Он не причинит мне зла». Но слова не могли развеять ее страхи. Она продолжала сопротивляться, стараясь высвободиться. Малколм не отпустил ее, и страх постепенно превратился в панику.

Джоан вздернула подбородок, чтобы скрыть свой ужас.

– Предупреждаю тебя, Малколм Маккенна: если ты когда-нибудь ударишь меня, я во сне воткну тебе кинжал между ребер.

– Звучит заманчиво, – усмехнулся Малколм.

Бойцовский дух покинул ее довольно быстро.

– Господи, прости меня, – пробормотала она. – Не так должна себя вести молодая жена. Но, Малколм, я действительно не понимаю, почему ты на мне женился.

– Справедливый вопрос, но отвечать на него лучше всего на свежую голову. Ложись, Джоан. Утром жизнь покажется намного лучше.

– Я не устала, – упрямо заявила она.

– А я устал.

Джоан устремила недоуменный взгляд на супруга. Напряжение между ними нарастало.

– С какой стороны я должна лечь?

– С левой. Мои люди будут нести караул всю ночь, но я всегда держу меч у правой руки. На всякий случай. – Он убрал руки за спину и негромко вздохнул. – Не надо меня бояться, Джоан. Я не собираюсь набрасываться на тебя, как только ты ляжешь.

Ей стало немного легче.

– Надо же, какой заботливый муж.

– Да, я такой, – усмехнулся Малколм, – и даже готов подождать минут десять, прежде чем наброситься на тебя.

Джоан нервно захихикала. Неужели такое бывает в браке? Беззаботное поддразнивание и смешки, а не чувство собственного бессилия и абсолютной беспомощности?

Слегка расслабившись, она устроилась на одеялах. Малколм расположился рядом. Он лег на спину и приподнялся на локтях. Слегка повернув голову, он одарил супругу нежной и немного насмешливой улыбкой.

– Теперь можешь делать со мной что хочешь, девушка.

– Я лучше воздержусь, – хихикнула она, почти с сожалением.

– Тогда подождем.

Он подался к ней и нежно поцеловал. Его губы были теплыми и твердыми, но, верный своему слову, Малколм отстранился и отодвинулся.

Джоан почувствовала странное покалывание там, где ее касались его губы. Она поднесла руку к лицу и коснулась пальцами своих губ. Его поцелуй был целомудренным, можно сказать, дружеским, тогда почему, когда их губы встретились, ее захлестнула теплая волна?

Джоан легла на бок, повернувшись к мужу спиной и сразу подумала, что это могло его обидеть. Конечно, это было грубостью с ее стороны. Нахмурившись, она таращилась в темноту, пытаясь решить, что делать. Она напряженно прислушивалась, надеясь уловить, когда он пошевелится и потянется к ней, и с изумлением поняла, что его негромкое ровное дыхание может означать только одно: он спит.

Хотя их тела не соприкасались, Джоан чувствовала рядом его сильное тело, и это давало ей ощущение безопасности, которого она никогда прежде не знала. Малколм не причинит ей зла. Нет, он будет защищать ее. Успокоенная этой мыслью, Джоан закрыла глаза и позволила себе медленно погрузиться в сон.

На рассвете Малколм проснулся и сразу увидел рядом прелестное личико Джоан. Даже во сне она была прекрасна: точеные черты лица, белая кожа. Ее голова лежала на маленькой подушке, которую неизвестно где сумели раздобыть его люди. Чуть приоткрытые губы словно молили о поцелуе.

Она не сняла платье, но расшнуровала лиф, чтобы дать себе во сне чуть больше свободы. И теперь Малколм мог видеть ее груди. Они были совершенны, и Малколм почувствовал острое желание.

Хотя ему очень хотелось накрыть ладонью эту округлую восхитительную плоть, он всего лишь провел подушечкой пальца по щеке и подбородку жены. Она пошевелилась, но не проснулась, лишь обняла спавшего между ними ребенка.

Да, Малколм провел первую брачную ночь, как монах, давший обет целомудрия, а под утро разделил брачную постель с капризничавшим ребенком. Да поможет ему Бог, если об этом узнает Джеймс! Брат будет дразнить его годами.

Каллум проснулся ночью, расплакался и принялся звать маму. Джоан пошевелилась, но не проснулась. Малколм слышал, как Гертруда старалась успокоить ребенка, но тот плакал все громче.

Зная, что лучший способ успокоить маленького ребенка – дать его матери, Малколм встал и взял малыша на руки. Удивленная Гертруда не стала спорить и лишь предупредила, что малышу необходимо опорожнить мочевой пузырь. Справившись с этой задачей, Малколм вернулся к спящей Джоан. Устроившись рядом с матерью, Каллум одарил Малколма такой радостной улыбкой, что у того защемило сердце.

Малколм задумался, от кого малыш мог унаследовать такой солнечный характер – уж точно не от родителей. Некоторое время мужчина лениво размышлял, стоит ли вставать или можно еще полежать, и тут Джоан зашевелилась. Вздрогнув, она открыла глаза и огляделась. Было ясно, что она не понимает, где она. Но тут их глаза встретились, и Джоан заметно расслабилась. Столь явное доверие тронуло Малколма до глубины души.

– Доброе утро, жена.

– Доброе утро, муж.

Ее голос был хриплым и низким после сна, и Малколм почувствовал, что не может бороться с желанием. Тем не менее, он застонал и попытался отвлечься, понимая, что этим утром разрядки не будет.

Да, некоторые мужчины ни в чем себе не отказывали даже в такой ситуации, и Малколм почти сожалел, что не является одним из них. Ведь было так просто отодвинуть Каллума в сторону, повернуть Джоан на спину, взгромоздиться на нее и погрузить свою ноющую от желания плоть в ее влажные теплые глубины.

– Мама!

Джоан недоуменно моргнула и с искренним изумлением воззрилась на своего сына.

– Каллум! Как ты сюда попал?

– Он ночью плакал, – объяснил Малколм. – Я решил, что самый простой способ его успокоить – принести сюда.

– Ты сам его принес? – недоверчиво спросила она. – И ничего не имел против?

– Нет. Каллум спал очень спокойно, в отличие от его беспокойной матери. К утру у меня заболела спина от твоих тычков, и Каллум спас меня от синяков, заняв место между нами.

Джоан моргнула и нахмурилась.

– Он мог намочить одеяла, – сказала она, тщетно стараясь прояснить для себя ситуацию.

– К счастью, Гертруда предупредила меня о такой возможности, и я принял необходимые меры, чтобы предотвратить ее. – Малколм улыбнулся и потрепал малыша по головке. Ребенок хихикнул и перекатился к нему – в точности как игривый щенок.

Малколм пощекотал его. Каллум взвизгнул так громко, а его смех оказался таким заразительным, что Малколм тоже засмеялась. К своему немалому удивлению, Джоан заулыбалась.

– Ты снова проказничаешь, молодой хозяин? – спросила подошедшая Гертруда. Каллум тут же вскочил на ножки.

– Младенец! Где