Малколм взял ее за руку и сплел ее пальцы со своими.

– Невозможно доказать то, чего я не стану делать. Могу сказать одно: мужчины Маккенна не бьют своих жен.

Джоан вздрогнула и высвободила руку.

– Робкие и покорные жены не вызывают гнев у своих мужей.

Малколм рассмеялся.

– Ясно, что ты никогда не встречала мою мать. Отец ей повторяет каждый день, что она самая смелая и дерзкая женщина на всем Шотландском нагорье. Ни одной мысли или идеи, пришедшей ей в голову, она не оставляет при себе – немедленно высказывает. По правде говоря, она управляет отцом в большей степени, чем он управляет ею.

Джоан покачала головой, явно не поверив ни одному слову.

– Свирепый нрав Маккенна уже давно стал легендой.

– И это вовсе не преувеличение. Когда отец начинает орать, дрожат стропила. Но мать знает, что его гнев никогда не может быть обращен на нее или на любое другое беззащитное создание. Он приберегается для врагов. – Выражение лица Малколма стало мягким. – Я понимаю, что тебе трудно мне поверить, но, думаю, за твоими возражениями стоит не только это. Скажи, ты находишь меня неприятным? Отталкивающим?

Джоан уперла руки в бока.

– Не стану превозносить твои достоинства до небес – боюсь, у тебя закружится голова. Ты и сам знаешь, что на сотню миль вокруг не найдется ни одной девушки, которая не назвала бы тебя красивым.

Малколм сделал сердитое лицо.

– Только на сотню?

Джоан попыталась сдержать улыбку, но не преуспела.

– А ты, оказывается, тщеславный человек, Малколм Маккенна. Возможно, ты даже более тщеславен, чем я. Это еще одна причина того, что наш брак будет ужасен.

– Ну да, конечно. Мы будем день и ночь спорить, кто из нас двоих прекрасней и милее. – Он улыбнулся, но тут же снова стал серьезным. – Ты что-то не договариваешь, Джоан.

Она заколебалась. Она никогда не делилась своими секретами с другими людьми, будь то мужчина или женщина, и вовсе не собиралась начинать это делать сейчас. Хотя… странно, но, пожалуй, она испытывала искушение.

Осмелится ли она сказать ему правду? Вряд ли было бы правильно затевать с ним разговор об интимных отношениях между мужем и женой. Тем не менее Джоан чувствовала, что должна быть честной, даже если ее ответ шокирует его.

– Мне не нравится физическая близость с мужчиной.

Малколм присвистнул. Джоан вздернула подбородок и уставилась на собеседника, пытаясь прочитать его мысли, но его лицо ничего не выражало.

– У тебя были другие мужчины, кроме Фрэзера?

– Нет! Я впервые поцеловала мужчину только в день свадьбы!

– Все было так плохо? – тихо спросил Малколм.

– Сначала нет. Но потом… – Она вздрогнула от ужасных воспоминаний. – Ему очень нравилось насиловать меня, заставлять делать то, что нравилось ему и было ненавистно мне. До сих пор не могу без содрогания вспоминать.

– Со мной все будет не так, обещаю. Я буду уважать твои желания и докажу, что мужчина и женщина могут доставлять друг другу непередаваемое наслаждение в супружеской постели.

Глаза Малколма потемнели, маня ее чудесными возможностями. Джоан слышала разговоры других женщин о радостях брака, видела огонь любви и преданности в их глазах.

Неужели она может почувствовать то же самое с Малколмом? Он, безусловно, красивый мужчина. Ей нравится его улыбка и его манера держаться. Быть рядом с ним было довольно приятно. А если сказать правду, возле него она чувствовала волнение и странное томление, хотя и всячески старалась побыстрее подавить эти никому не нужные эмоции.

Но что, если она ошибается? Ее взгляд скользнул по его большим рукам, бугрящимся мышцам. У него достаточно сил, чтобы причинить ей боль. Сильную боль.

А вдруг он окажется таким же грубым и жестоким, как Арчибальд? Она едва сумела избавиться от кошмара первого брака. Маловероятно, что Господь проявит к ней милосердие теперь.

– Я не могу рисковать, – ровно проговорила Джоан.

У Малколма вытянулось лицо, и она неожиданно ощутила сожаление из-за того, что разочаровала его. Эмоция удивила ее и раздосадовала. Однако она намеревалась игнорировать ее, так же как учащенное сердцебиение.

Малколм шумно выдохнул.

– Ты должна быть практичной. Даже если ты больше ни во что не веришь, то все равно должна понимать, что я смогу защитить тебя и твоего сына.

Джоан понимала, что он прав. Отец не может и не хочет обеспечить безопасность, в которой они с Каллумом нуждаются. Тем более если он женится на Агнес, тогда ей и Каллуму придется искать другой дом. Но брак? С Малколмом?

Нет, если она и выйдет второй раз замуж, то за пожилого человека, у которого не будет ни желания, ни возможности делить с ней постель. Только тогда она даст согласие. Брак с молодым соблазнительным мужчиной даже не обсуждается. Разве только…

Она облизнула внезапно пересохшие губы.

– Я бы могла обдумать возможность нашего брака, если бы мы достигли соглашения по некоторым вопросам раньше, чем произнесем клятвы.

Малколм насторожился.

– Какое соглашение?

Джоан понимала: то, что она собирается предложить, будет истолковано как оскорбление, но это ее не остановило.

– Я понимаю, что у мужчин есть физические потребности, которые я не могу удовлетворить. Если мы поженимся, я не стану возражать, чтобы ты получал удовольствие с другими женщинами. – Лоб Малколма перерезали глубокие складки. – Если, конечно, ты согласишься не делить постель со мной, – поспешно добавила она.

Глаза Малколма стали темными, как грозовые тучи, и Джоан испугалась, что зашла слишком далеко. Мужчины не любят, когда им говорят «нет», особенно если речь идет о постели. Они верят, что ни одна женщина не способна перед ними устоять.

– Мне бесконечно жаль, что он причинил тебе такую сильную боль, Джоан. Ни одна женщина не заслуживает такого отношения. – Малколм подошел совсем близко и взял ее за руку. Он держал ее сильно, но удивительно нежно. – Быть может, тебя успокоит знание, что для таких мужчин в аду приготовлено особое место.

Сдержанная реакция Малколма поставила ее в тупик. Джоан была готова к вспышке гнева, осуждению, даже обвинению, но вместо этого получила доброту и сострадание. Неужели она ошиблась в нем?

– Ты подумаешь над моим предложением? – с надеждой спросила она.

Выдержав паузу, Малколм медленно покачал головой.

– Нет. Брачные клятвы священны, в том числе и клятва верности. Я отношусь к ним со всей серьезностью и не отбрасываю, если они становятся неудобными. Моя жена будет единственной женщиной, которая