Весь западный берег озера, заросший густым камышом и кустарником, скрывал Крузейдера от взоров краснокожих, пока те оставались в коррале; но лишь только они пойдут купать своих мустангов, то неминуемо увидят его. Что же будет тогда? Крузейдер, одержавший победу один раз, будет ли так же удачлив и в другой? Несмотря на быстроту его, не успеют ли враги опередить, окружить и поймать его в лассо?
Генри Тресиллиан был внезапно оторван от своих размышлений глухим шумом, доносившимся с другого конца бивуака, именно со стороны женской палатки. Слышны были мужские голоса, говорившие разом, и, кроме того, крики женщин и детей; все это свидетельствовало о каком-нибудь чрезвычайном событии.
Но что же случилось?
Первою мыслью Генри и часовых было, что индейцы сумели взобраться на гору с другой стороны. Только они одни могли произвести такой переполох. В криках слышался самый несомненный испуг.
Среди общего шума Генри расслышал даже голос Гертруды, звавшей его на помощь:
– Генри! Генри!..
Вместе с Педро он бросился на этот зов.
Еще не добравшись до лагеря, гамбусино увидел детей рудокопов, карабкавшихся как можно выше на деревья, и вскоре понял причину этого.
– Бурые медведи! – крикнул он Генри.
В глубине лужайки стояли два гигантских медведя; один из них поднялся на дыбы. Это действительно были бурые медведи, самые страшные из всех диких животных.
Бурый медведь, которого не должно смешивать с американским, предпочитающим человеческому мясу пчелиный мед, известен в естественной истории под именем гризли.
При полном развитии рост этого медведя от головы до конца хвоста около трех метров; шерсть его желтовато-белого цвета, порою с коричневым отливом. Он имеет удлиненную морду, широкую, около шестнадцати дюймов, голову и вооруженную чрезвычайно сильными зубами челюсть; но главная его сила заключается в страшных когтях – когтях острых, как бритва, достигающих у взрослого животного нередко семи дюймов в длину.
Тигр Ост-Индии и лев Сахары не так ужасны, как бурый медведь в излюбленных им местах.
Животные эти так мало страшатся своих врагов, что, не задумываясь, нападают на десятки людей или лошадей и часто повергают в смятение чрезвычайно укрепленный стан, безнаказанно причиняя величайшие опустошения.
Неудивительно было, что мексиканцы заволновались.
Медведи, по-видимому, не обнаруживали желания проникнуть в бивуак и напасть на обитателей его. Им, казалось, доставляло удовольствие созерцать вызванный их появлением переполох и хотелось позабавить своих противников.
Самец, стоя на задних лапах, поводил во все стороны передними; самка попеременно то поднималась, то опускалась, как бы собираясь вместе с ним выкидывать номера. Зрелище это было бы очень забавно, если бы комедия вскоре не сменилась трагедией.
Бурый медведь часто пускается на хитрости со своими врагами. Лишь после продолжительного блуждания вокруг жертвы гнев его достигает высшей точки; но тогда горе тому, кто находится вблизи его лап. Бывали случаи, что он одним ударом убивал лошадь или быка.
Сеньора Вилланева спряталась у себя в палатке. Она громко звала дочь, но Гертруда храбро оставалась у входа, возле отца и Роберта Тресиллиана, в то время как многие, кто был гораздо старше ее, бегали, растерянные и дрожащие, она едва ли была бледнее обыкновенного.
Генри Тресиллиан бросился к ней, чтобы защитить.
– Спрячьтесь, Гертруда, умоляю вас! – сказал он.
Вместо ответа девушка указала на корсиканский кинжал, с которым никогда не расставалась.
Генри все же заставил Гертруду войти в палатку, взяв слово, что она не будет больше выходить.
За это время несколько человек успели взяться за ружья.
– Не стреляйте! – воскликнул гамбусино, видя, что они готовились уже спустить курки. – Они могут…
Но было уже поздно! Последние слова Педро потонули в раскате выстрела.
Медведь-самец, поднявшийся было на дыбы, опустился на все четыре лапы. Пуля попала в него, но рана была неглубока. Нетерпеливым движением он повернул голову и стал лизать свою рану. Окончив эту процедуру, он снова принял первоначальное положение, покачивая головою и рыча с яростью и болью.
Не обнаружив ни малейшего поползновения к отступлению, он и самка вдруг разом покинули свое место и быстро бросились в середину бивуака.
