Агвара…
С порога тольдо послышался мягкий женский голос. Незнакомка обратилась к полуидиоту-караульщику. Он ответил на ее приветствие, спрашивает что ей нужно.
– Я хочу поговорить с бледнолицей девочкой.
– Нельзя! Шебота запретила… Не пущу…
– Но она приказала мне войти. Она сама послала меня к бледнолицей. Бабушка Шебота занята и не придет до завтра.
– Откуда мне знать, что это так? – недоверчиво спросил раб Шеботы, обнаружив редкую для идиота сообразительность. – Я не говорю, что ты лжешь, но все-таки не верю. Бабушка Шебота не даст поручения вздорной девчонке, как ты.
– Ты меня знаешь?
– Да. Ты сестра Каолина, первая красавица племени тоба. Зовут тебя Насеной.
– Так ты мне веришь, надеюсь? Сестра Каолина не может лгать.
– Ах! Красавицы – все обманщицы…
Какие-то смутные воспоминания промелькнули в его мозгу.
– Нет, не могу, – возвысил он голос, – не могу тебе поверить, хоть ты и сестра Каолина и красавица…
– Поверишь: гляди!
Она поднесла к его глазам ожерелье Шеботы.
– Вот что дала мне бабушка Шебота в знак того, что я в праве говорить с бледнолицей. Она приказала мне с ней повидаться. Ну?
Недоверие раба рассеялось. Шебота берегла ужасный талисман, как зеницу ока, выпускала его из рук лишь в случае крайней необходимости. Рассуждать было нечего.
– Входи.
Глава LIII
Освобождение
Насена и раб говорили на языке тоба. Франческа, зная несколько слов, поняла, что индеянка добивается свидания с нею. Что нужно ей от нее в такой час? Девушка встречала Насену в старой тольдерии, но никогда не заговаривала с ней. Сестра Каолина ее чуждалась и не посещала в эстансии. Последнее время индеянка при встречах кидала на нее косые взгляды. Франческа недоумевала. Она никогда и ничем не обидела сестры Каолина. Странно! Брат ее, Людвиг, дружил с Насеной, а та дичилась ее.
Франческа не ждала от ночной гостьи ничего хорошего.
Насена вступила в тольдо не только не враждебная или надменная, но с мягкой сочувственной улыбкой на устах. Индеянка сжалилась над пленницей и перестала видеть в ней соперницу. Девушка была так трогательно беспомощна, что вспыхнувшая было в Насене ревнивая злоба погасла.
– Хочешь освободиться? – спросила Насена.
– А ты здесь при чем? – ответила Франческа, не веря дружелюбной улыбке.
– Насена может тебя освободить, если ты пожелаешь…
– Если я пожелаю? Насена смеется надо мной! – усмехнулась пленница, невольно перенимая напыщенную, с нашей точки зрения, манеру индейцев – называть собеседников в третьем лице. – Конечно, хочу! Каким образом думает Насена меня освободить?
– Я верну бледнолицую ее родичам.
– Они далеко… За сотни миль отсюда… А Насена сама проводит меня?
– Нет, бледнолицая ошибается: за ней пришли ее друзья, они близко.
Пленница встрепенулась… Луч давно погасшей надежды блеснул в ее глазах.
– О ком говорит Насена?
– О белокуром Людвиге, о смуглом парагвайце – твоем двоюродном брате и Гаспаре-гаучо. Они тебя ждут в окрестностях тольдерии, у подошвы холма. Насена с ними сговорилась и обещала тебя привести. Бледнолицая сестра моя, – нежно проговорила Насена, взяв Франческу за руку, – доверься Насене: она тебя не обманывает. Ты вернешься к брату, к друзьям и к тому, кто ждет нетерпеливей всех…
Пленница изумилась. Кто посвятил Насену в ее тайну? Как могло это случиться? Чиприано не мог ее выдать.
Франческа забыла, что индеянка многие годы была близкой соседкой и сама, с прозорливостью своей расы, догадалась, что девушка неравнодушна к двоюродному брату.
