плохого настроения. Али не был готов к перемене мест. Он окликнул ректора и спросил вполголоса:
– Если я улажу дело с имамами, возьмете меня обратно?
– Конечно, – бросил ректор, и, торопясь, ушел.
Жалование у Али было маленькое, и Али работал не ради денег, но ради времяпровождения. Негласным правилом было обирание учеников, естественное для мусульманских школ. Но Али никогда этого не делал. Может быть, поэтому ученики и любили его, хотя он тешил себя надеждой, что они любили его лекции. И в этой ситуации его больше всего расстраивало то, что он должен уйти от них, то есть бросить их на произвол судьбы. После такого обвинения в адрес учителя, класс неминуемо расформируют.
Первым делом он отправился к знакомому
– Во-первых, аудиенцию у Малика Ашрафа получить теперь легче легкого. Но мне и вам еще рано думать об этом. Времена сейчас тревожные, но все же тешу себя надеждой, что это произойдет в далеком, далеком будущем.
– Что вы хотите этим сказать? – недоуменно спросил Али. – Что-то я вас не совсем понимаю.
– Малик ал-Ашраф умер, – сказал катиб, – странно, что вы ничего не знаете об этом. Почему интересно? – спросил секретарь после своей замысловатой и неудачной шутки.
– Да, как-то я заработался, видимо, – пробормотал Али, – и давно это произошло?
– Изрядно уже. Изложите мне суть вашей проблемы. Может быть, можно обойтись и без аудиенции, – ободряюще предложил катиб. Однако, выслушав, покачал головой, – вряд ли кто-то станет связываться с духовенством.
Али поблагодарил.
– Рад был вас видеть, – сказал он.
– Взаимно, – ответил катиб, – заходите, если что.
В тяжелой задумчивости Али пошел домой и очнулся от дум лишь перед воротами особняка. Здесь он вспомнил, что его ждет еще одна проблема. И тяжело вздохнул. Сархан спал, когда Али открыл дверь.
– Нет худа без добра, – сказал он, открыв глаза, – я здесь выспался, а то ведь дежурил каждую ночь.
– Хозяин знает об этом? – спросил Али.
– Что вы, господин, если бы он знал – госпоже давно бы не жить.
– Видишь, как все серьезно, – вздохнул Али, – а ты ведь надеешься, что я тебя в живых оставлю.
До раба не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, он стал биться головой о стену, приговаривая:
– Ишак, ишак, зачем я ее слушал.
Али остановил его, оттащив от стены:
– Кого ты слушал?
– Служанку Сару, эту заразу.
– Значит, это была ее инициатива?
– Ну да, это ее убить надо. А не меня, дрянь, злобная гадина. А мне госпожа ничего плохого не сделала.
– Хозяин сейчас дома? – спросил Али.
– Нет, он сегодня в Магриб собирался за товаром. Он должен вернуться в конце месяца.
– Ну что же, – сказал Али, – пока все складывается в твою пользу. Если дело выгорит, останешься жив.
– Что я должен делать, господин, – взмолился Сархан, – только скажите?
– Пока ничего, сидеть смирно и ждать моего возвращения.
– Я буду сидеть тише воды и ниже травы, – пообещал раб.
Чем-то знакомым повеяло от этих слов. Али подумал о Егорке, о его поговорках и прибаутках. Когда он принял предложение Баракат-хана и поступил к нему на службу, то всеми правдами и неправдами пытался оставить Мариам у Али дома и уехать без нее. Говоря, что Маша еще слишком мала для того, чтобы разделить с ним все тяготы воинской службы. Но Али был непоколебим.
– Она – твоя жена, – раз за разом повторял он, – и она не может остаться в моем доме, потому что я – чужой мужчина.
К радости Мариам Егорка сдался, купил для юной жены еще одну лошадь и уехал. Али вновь тяжело вздохнул. Он вывел Сархана во двор, затем принес ему еды и питья. И вновь запер.
Центральный рынок за поздним временем был уже закрыт для посетителей, но Юнус был еще в своей конторе. Он совсем не удивился появлению Али.
– Я работаю над вашим делом, – сказал он, – если появится серьезный клиент, я сразу же приеду.
– Это хорошо, что ты мне об этом напомнил, – сказал Али, – я хочу дать тебе доверенность на продажу дома. Хотя нет, я дам тебе доверенность на
