неофициальным визитом. Тем не менее, от этого визита зависит многое. В частности, вопросы войны и мира. Луиза, показавшаяся поначалу Ладе вздорной пустышкой, оказалось неглупой дальновидной женщиной, прекрасно осведомленной в вопросах политики. Из ее рассказов Лада поняла, что мир, заключенный Фридрихом на востоке, довольно хрупок, и все может рухнуть в любое время. Что восточное христианство не любит императора. Трон Иерусалима император когда-то оставил за собой, хотя обещал не претендовать на него. И тем самым нанес оскорбление отцу своей покойной жены, принцессы Изабеллы. И теперь на Иерусалим претендовала ее мать, кипрская королева Алиса. Фридрих был сейчас на острове с целью урезонить ее. Это не представляло большого труда. Но куда большую опасность представлял король Бейрута Иоанн Ибелинн, который также предъявил свои притязания на престол. Император был миролюбив и пытался убедить их не менять положение вещей. Предостерегая их о том, что как только они посягнут на священный город, он разорвет заключенный договор с египетским султаном ал-Камилем и отстранится от крестового дела, предоставив им самим решать все военные вопросы с мусульманами. Пока император враждовал с папой, последний был на их стороне. Но после их примирения восточные владетели Бейрута, Триполи, Кипра были вынуждены смириться и перейти к переговорам.

– Как все сложно, – заметила Лада, – я как-то иначе представляла жизнь римского императора, будто он весь день сидит на троне из чистого золота и повелевает.

Луиза улыбнулась.

– Наверное, когда-то так и было.

Зов императора последовал глубокой ночью, когда Лада безмятежно спала, любуясь панорамой реки Аракс с террасы своего нахичеванского дома. Луиза разбудила ее, дотронувшись до ее плеча.

– Сударыня. – произнесла фрейлина, – государь ждет вас.

Лада с сожалением вернулась в реальность.

– Мне одеться? – спросила она без обиняков, – или в этом не необходимости. Может просто накинуть что-нибудь сверху. Что он от меня потребует, близости? Не думаю, что смогу ответить ему взаимностью.

– Ну что вы, сударыня, – возразила фрейлина, – я хочу вам напомнить, что у императора есть гарем.

– Извините, – сказала Лада, – это я спросонок сболтнула, не подумав. О гареме я как-то не вспомнила. Но вы меня пристыдили.

– Нет, что вы, – запротестовала Луиза, – я просто хотела вас успокоить. Простите, если мои слова показались вас дерзостью. Вам нечего опасаться.

В зале, куда ее привели, полыхал камин, и горело множество свечей. Перед камином был накрыт стол. Кроме императора там находилось еще несколько человек. Лада из скромности не стала их разглядывать. – Сударыня, – сказал Фридрих, – мы рады видеть вас в нашем собрании.

– Я польщена, – ответила Лада.

– Я надеюсь, что вы простите нам то, что мы позвали вас в такой неурочный час, когда все остальное человечество погружено в глубокий сон. Дело в том, что другой возможности побеседовать с вами у меня не будет. Через три часа я отплываю в Сицилию. Папа вновь затевает какую-то смуту. И я должен быть там. Ему, видите ли, не понравился мой указ о том, что епископы будут назначаться не папским, а императорским двором.

– Ваше величество, – сказала Лада, – я счастлива видеть вас и слышать вас, и ради этого я готова не спать сутки напролет.

Император улыбнулся.

– Прекрасный ответ, мадам. Я вам представлю своих гостей, сударыня, – сказал он, – вот этот мусульманин Ибн-Сабин из Мурсии, а второй – это еврей Яков Бен Абба-Мари. Этот господин переводчик сочинений Аверроэса. А вот этот человека зовут Леонардо. Он математик. Он написал трактат об арабских цифрах и квадратных числах.

– А почему они здесь, государь, а не в своих библиотеках или кабинетах?

– Хороший вопрос, – ответил Фридрих, – я считаю, что таких людей иногда надо проветривать. Для этого я взял их с собой.

– Простите, я не должна была этого говорить, – сказала Лада. – Это все ночь на меня действует. Понятия смещаются, и я говорю дерзости. Я ночью обычно сплю. Когда меня разбудили, я решила, что меня призывают для любовных утех. А вместо этого я встречаю ученое общество.

После ее слов воцарилось молчание.

– Продолжайте, сударыня, – ледяным голосом сказал Фридрих.

– Сократ сказал, что после девяти вечера не следует выходить из дома, поскольку после наступления темноты не может случиться ничего хорошего.

– Браво, – не выдержал Яков Бен.

– Что значит – браво, что ты хочешь этим сказать? – спросил император.

– То, что вы сами не спите по ночам и нам не даете.

– И это человек, которого я спас от святой инквизиции, – заметил Фридрих. – Где благодарность?

– Простите меня, государь. Я просто сказал, что думаю.

– А что же раньше не говорил.