– Увы, мусульманская святыня для нас самое безопасное место в этом городе.

– Как там моя жена? – спросил Егор.

– С ней все в порядке, – ответил молла Панах, – и с вашей рабыней тоже все хорошо.

Али кивнул.

– Мне повезло, что я вас встретил, – сказал Егор, – дай Бог вам здоровья. Уж не знаю, сможем ли мы отблагодарить вас.

– Пустое, – ответил Панах, он был несколько смущен. – Они могут оставаться в моем доме столько, сколько понадобится. Кстати говоря, когда я шел к пиру, я ничего подозрительного не заметил. Обычные люди, пришедшие сюда на поклонение, кроме того, имам после моих настойчивых просьб, все же согласился ходатайствовать перед вали о вашем освобождении из-под стражи. Лучше поздно, как говорится. Однако вызванный начальник полиции заявил, что никакого дела против иностранцев не возбуждалось. В то же время у меня нет оснований, подвергать ваши слова сомнению. А значит, мы имеем дело с самодеятельностью какого-то влиятельного человека.

– Я даже знаю, как его зовут, – сказал в сторону Егор.

– Что простите?

– Ничего, это я так, – махнул рукой Егор.

– Те есть моя мысль, – продолжал Панах, – сводится к тому, что все эти действия против вас незаконны, а следовательно, вы можете беспрепятственно выйти отсюда.

Али и Егор переглянулись.

– В самом деле. Ты несколько раз приходил ко мне, – заметил Егор, – и сегодня ночью.

– Пойдем, выйдем вместе с уважаемым моллой. Вы не против?

– Прошу, прошу, – сказал мола Панах.

Они направились к выходу.

– Что ты творишь, племянник, – гневно восклицал вали, – когда ты уже избавишься от своих дурных склонностей. О, если бы я не чтил память своей покойной сестры, выгнал бы тебя, не раздумывая. Ты хоть думаешь о том, что у меня могут быть неприятности.

– А что я такого сделал? – Джамал, развязно сидевший напротив дяди, пожал плечами. – Всего лишь на время одолжил десяток бездельников из полиции. И это не впервые происходит. Чего вы так всполошились. Эти инородцы должны заплатить за свою дерзость.

– В чем же заключается их дерзость? – спросил вали.

– Когда я предложил выкупить рабыню, он предложил мне жениться на ней. И я не понимаю, какие у тебя могут быть неприятности.

– Эта история наделала немало шума, – сказал вали, – один из этих людей, какой-то известный мударис из Дамасского медресе. О нем справлялся имам соборной мечети.

– А что за дело имаму до иностранцев.

– Этот мударис оказался единственным человеком в Баку, который в этом году преподнес соборной мечети стадо овец в вакф.

– Умен, – процедил молодой человек, – но это ему не поможет.

– Это еще не все, если бы только имам о нем хлопотал. Об этом человеке справлялись из дворца, а это уже серьезно.

– Из дворца? – поразился Джамал. – Как это возможно? Удивительно, какую прыть развили эти двое. И куда они смогли спрятать рабыню? Мы перевернули дном весь город.

– Послушай, – сказал вали, – когда ты попросил меня дать должность мохтасеба твоему непутевому другу, я согласился, надеясь, что ты образумился, помогаешь людям. Но теперь вижу, что ошибся. Уладь это дело, и как можно быстрее. Мне сейчас вообще не до этого. Татары практически у стен находятся. Что думает делать шах Фарибурз, никому не ведомо. Во всяком случае, меня он в свои планы не посвящает.

– Дядя, – молвил молодой человек, – сдается мне, что зря вы ломаете голову. Война давно проиграна, шах прикажет открыть ворота города, это вопрос времени.

– Я могу оборонять город этот еще десять лет, – яростно сказал вали.

Племянник покачал головой.

– Нет крепости, которой нельзя было бы взять.

– Хорошо, довольно, – раздраженно прервал его вали, – меня удивляет твой цинизм. Неужели ты не патриот своего города.

– Я, дорогой дядя, патриот в не меньшей степени, чем вы. Но надо здраво смотреть на вещи. Кстати о цинизме. Хочу напомнить, что я ездил в Табаристан по вашей просьбе, подготавливать путь к бегству из города. И после этого вы обвиняете меня в отсутствие патриотизма.