— Не хотите ли жареной свинины? — спросила она. — Я ее приготавливала в земле. Это очень вкусное блюдо.

— Как это в земле? — спросила Нэлли.

— Вырывается яма, в нее наваливается жар, кладется кусок свинины, завернутый в листья, а яма закапывается. Через час жаркое готово, и его остается только откопать и кушать, — объяснила каначка.

Все заинтересовались этим блюдом. Хозяйка принесла кусок свинины, с виду похожий на небольшой закопченный камень. Она разрезала его большим ножом на мелкие кусочки и разложила на свежие листья фигового дерева.

— Ваша свинина очень вкусна, я никогда не ел ничего подобного, — сказал доктор.

— Это национальное блюдо канаков? — спросил Петр.

— Да, так жарили мясо канаки до прибытия европейцев на Гавайские острова, когда наши предки были еще людоедами, — улыбаясь, сказала хозяйка.

— А когда здесь впервые появились белые люди? — спросила Нэлли.

— Гавайские острова были открыты в 1777 году английским мореплавателем капитаном Куком. Однако, еще до него сюда приезжали испанские купцы, скупая у местных Жителей жемчуг и кораллы, — вмешался в разговор доктор.

— Несчастного Кука дикари-канаки убили и изжарили таким же образом, как эту свинину, — добавила хозяйка.

— А я все-таки предпочитаю вашей свинине таро, — сказал Петр, попробовав жаркое.

— Это тоже очень древний плод, — заметила каначка. — У меня свое таровое поле.

— Ах, как бы мне хотелось его осмотреть! — воскликнула Нэлли.

— После обеда я вас туда сведу. Это здесь рядом, — ответила хозяйка.

Хозяйка дома была уже пожилая вдова. Она хорошо владела английским языком, а потому ее гости могли с ней свободно объясняться.

Когда, сопровождаемые каначкой, Петр и Нэлли спустились к таровому полю, оно было совершенно залито водой, сквозь которую виднелись большие густо разросшиеся листья, державшиеся на коротких стебельках. По своему виду листья эти напоминали лопух.

— Таро может вызревать только в воде, — заметила каначка, — и вырастить его нелегко, так как таровое доле, как и рис и сахарный тростник, требует искусственного орошения. Если бы не Кока-Моко, то у нас не было бы этого вкусного таро, который вы так любите.

— Кто это Кока-Моко? — спросила Нэлли.

— Мой сын, — ответила каначка. — Он работает на сахарном заводе у Маккалэна. Сегодня он что-то замешкался. Обыкновенно в восемь часов он уже дома.

— А сколько лет вашему сыну? — спросил Петр.

— Шестнадцатый пошел. Он у меня единственная опора. Вот уж три года, как умер мой муж, и с тех пор Кока-Моко заменил его на заводе, отвечала каначка.

— Вы здешняя уроженка? — спросил доктор.

— Да, я здешняя, — ответила каначка. — Мои родители и родители моего мужа— крестьяне. Мы хорошо жили в свое время. Были у нас свои сахарные участки, скот и деньги. Я даже окончила школу в Гило. Но вот все больше и больше поселялось здесь плантаторов, и нам становилось все тяжелее и тяжелее.

— Почему? — спросил Петр.

— А потому, что обработка полей нам стала обходиться дороже, чем богатым американцам. У них имелись машины, а у нас их не было, — объяснила каначка. — А тут еще скупщики сахарного тростника, зажиточные канаки, сбивали на него цену. Они-то и наживались в то время, когда мы еле сводили концы с концами. Дело дошло до того, что мы уже не имели денег на обработку своих небольших плантаций. Наконец мой муж решил продать часть нашей земли. Пошел он к Маккалэну. «Зачем тебе продавать свой плантации? Я тебе помогу. Мы, американцы, пришли; сюда не для того, чтобы обирать крестьян, а, напротив, помочь им стать на ноги. Сколько тебе нужно денег?»— спросил он мужа. Взял муж деньги у плантатора и выдал расписку. Не понравилось это мне, а муж бранится. «Ничего ты не понимаешь, дура! Этот Маккалэн добрый и честный человек. Мы обязаны ему спасением от полного разорения».

На следующий год Маккалэн не только не потребовал от нас денег, а дал нам еще взаймы. Только впоследствии я узнала, что деньги: эти были даны уже не под простую расписку, а под залог всего нашего имущества.

Прошло три года, и мы очутились в кабале у этого паука. Муж потерял голову. Одних процентов набралось столько, что мы их за всю жизнь не были бы в состоянии заплатить.

Пришёл к нам Маккалэн. Осмотрел он нашу плантацию, да и говорит мужу: «Я добрый человек, и губить тебя не хочу. Иди ко мне работать на завод, а твои плантации я заберу вместо долга; вое равно они пойдут с торгов. Оставлю я тебе хижину с садом да таровое поле. Тебе этого хватит, года в три ты их у меня отработаешь», говорит.

— И вы согласились? — спросил Петр.