С этими словами он улыбнулся своему отражению, и будь зеркало не столь запылено и закапано, может быть, даже поднес бы его к губам. Там, сквозь пыль и пятна, виднелась очаровательная головка, похожая на голову Диониса. Короткий нос шел по прямой линии от небольшого лба, обрамленного крепкими круглыми кудрями. Глаза были даже чересчур ярки, а рот чересчур ал для мужчины. Не мешает прибавить к этому счету и еще кой-какую мелочишку, вроде жемчужных зубов, длинных загнутых ресниц, вышеупомянутой ямочки и лебединой шеи. Будь Сорроу знатоком женских лиц, как Боб Друк, он непременно узнал бы в пресловутом Бене Тромбонтулитатусе очаровательную мистрис Кавендиш. Но техник Сорроу угрюмо наблюдал в щелку за всеми ужимками акробата и удивлялся гораздо более молчанию и неподвижности Небодара, чем красоте Бена.

— Послушай, Бен, — сипло пробормотал человек в плаще, — я привел к тебе господина с высшим образованием. Довольно ломаться! Уступи ему стул и валяй насчет нашего дела.

Бен опять взглянул в зеркало, тряхнул кудрями, поворотился к собеседникам и привстал со стула как раз для того, чтоб еще раз медленно, плотно и со вкусом на нем рассесться.

— Говорить с вашим братом не о чем, — промямлил он глуховатым голосом, — я Бен — канатный плясун. Меня знают все торговцы человечьим мясом по обе стороны океана. Я не отказываюсь ни от какого дельца. На последнем мы заработали десять тысяч фунтов. Какую валюту вы хотите мне предложить?

Странное дело! Несмотря на вопиющий смысл этой речи, несмотря на развязность акробата и жестокое выражение его блестящих глаз, он вдруг, без всякой видимой причины и даже вопреки здравому смыслу, начал нравиться технику Сорроу.

— Десять тысяч фунтов! — простонал человек, аттестованный как господин с высшим образованием: — куда вы деваете деньги? Если вы так хорошо зарабатываете, ой, ой, что должны делать бедные маклера!..

— На то у вас и высшее образование, — спокойно ответил акробат, — а у меня только руки, ноги и красота. Ну, скорей — какая валюта?

— Австрийская… — прошептал человек в плаще: — но с гарантией. Если вы, мистер Тромбонплутитатис…

— Тромбонтулитатус!

— Если вы, мистер Тромбонтулипитус, согласитесь, вы получите дворянское достоинство и кусок земли в Хорватии, Галиции, Венгрии или где вам заблагорассудится.

По-видимому это предложение имело для канатного плясуна какой-то особый соблазн. Глаза его сверкнули еще сильней, краска разлилась по лицу. Оба человека в плащах многозначительно переглянулись.

— А дело-то, мистер фон Тронбонтулиус, пустяковое… муху поймать, а не дело. Извините, тут никто не слышит?

Дело-то всего-навсего (здесь он понизил голос до глубокого шопота): выкрасть кой-какой документишко у английского консула в порте Новейте.

— Англичане мастера платить, — сухо ответил акробат, — я соглашусь на ваше дело, но, надеюсь, вам известно мое главное условие, — главное правило Бена, — на котором я работаю?

— Вы переходите на сторону врага, если он согласится заплатить дороже? — кисло произнес маклер: — мы это знаем. Но получить дворянское достоинство на пергаменте и с печатями вы от англичан не можете. Затруднения нашей власти в Персии, осложнение с Багдадской дорогой, любезный мистер фон Тромбониус, — все это толкает нас на союз с вами. И если вы станете человеком с происхождением, вы сами понимаете…

— Довольно! — крикнул акробат, вскакивая с места: — какого чорта вы твердите о происхождении! Убирайтесь вон отсюда, вон! вон! Передайте вашим собакам, что Бен с канатной проволоки… принимает их условия. Во-о-он!

Оба незнакомца в ужасе попятились от стула, колесом завертевшегося в руке канатного плясуна. Не успели они выбраться через внутреннюю дверь из уборной, как Тромбонтулитатус дико расхохотался и схватил зеркальце.

— Красавчик мой! — глухо проговорил он, сверкая самому себе глазами и жемчужной линией зубов: — мы тебя сделали дворя-ни-ном. Ты получишь про-ис-хож-де-ни-е! Ты построишь себе родовой за-мок в Венгрии. Ты женишься на дво-рян-ской дочери и будешь сечь ее, сечь, сечь, сколько твоей душе угодно! Дети твои…

Но тут канатный плясун затих и выронил зеркало из рук.

— К чорту, — пробормотал он уже другим голосом, быстро стянул с себя трико, накинул поношенный черный костюм, нахлобучил на блестящие кудри потертую кепку и вышел.

Только теперь Небодар проявил признаки жизни. Слабо повизгивая, он лапами отворил дверь в уборную, вполз в нее животом, волоча за собой хвост, словно перебитый палкой но всем хрящикам, и стал обнюхивать и вылизывать все места, куда ступала нога канатного плясуна. При этом он ныл, выл и повизгивал надрывающим душу голосом, подействовав даже на железные нервы техника Сорроу.

— Странно, — пробормотал этот последний, вынимая трубочку и, наконец-то, позволяя себе хорошую затяжку табачного дыма: — я было думал, что собака ненавидит его всей своей собачьей фиброй. А сейчас склонен допустить, что дело-то похоже на другое. Уж не влюблен ли Небодар в это бесовское отродье? Немного еще, братцы мои, и я… гм… м… я сам… того… хоть надо сознаться, он столько же заслуживает любви, сколько гиена, ехидна или другая какая-нибудь брамапутра!