Галы мать поведала, что ее отец Александр Степанович Мраев, 1917 года рождения, родился в городе Ижевске. Ее имя было Светлана. Потом ее удочерил Н. М. Крылов, поменяв ей фамилию, имя и отчество, с указанием в новом свидетельстве о рождении, что он ее отец. Вероятно, это сделано, чтобы ее не мог найти родной отец. Думаю, что по отношению к нему это несправедливо. Гала хотела увидеть своего родного отца, пыталась разыскать его, но безрезультатно. Его жизнь и судьба нам неизвестны.

Гала и Ира постоянно оказывали родителям нужную помощь. У них не было желания жить вместе с кем-либо из своих родных дочерей. Прожили они, как и мои родители, свою нелегкую жизнь достойно и спокойно ушли в мир иной. Мать умерла 25 июля 1992 года на семьдесят четвертом году жизни, а отец скончался 8 декабря 1995 года на семьдесят восьмом году жизни. Оба похоронены на новом кладбище поселка Черноморское. Мы оградили их могилы и установили им памятники. Земля им пухом. Свою квартиру они передали внучке Жанне (дочери Людмилы), а она вскоре ее продала.

Наша семья продолжала жить в своей двухкомнатной квартире, работать и учиться. После школы Ирина окончила Евпаторийское медицинское училище, работала медицинской сестрой терапевтического отделения Черноморской райбольницы, где пользовалась авторитетом как знающий специалист и уважением со стороны больных за доброе и внимательное отношение к ним. Познакомилась с матросом Черноморской воинской части Николаем Бойко, вышла за него замуж. Они ушли жить на частную квартиру. 25 декабря 1980 года у них родилась дочь Ольга. На этой квартире им жить было неуютно, поэтому мы забрали их в свою квартиру. Снова в нашей семье стало восемь человек. Николай Бойко по просьбе своей матери вскоре поехал к ней в станицу Краснодарского края и к семье не вернулся. Заявил о разводе с Ириной и там женился. Ира официально замуж больше не выходила. Работала и растила свою дочь.

Моя ненормированная следственная и общественная работа, как и раньше, занимала много сверхурочного времени. В РОВД тогда не было эксперта- криминалиста. При осмотре места происшествия приходилось самому выявлять, закреплять, изымать и упаковывать следы и орудия преступления, производить фотографирование, печатать фотокарточки и составлять фототаблицы места происшествия, на что уходило много времени. Иногда осмотр места происшествия длился целый день. Старался производить и процессуально оформлять его тщательно. От этого во многом зависело раскрытие преступления, объективная оценка показаний свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых и других доказательств. Так, была совершена кража продовольственных товаров и спиртных напитков из магазина райпо в селе Хмелево. В протоколе осмотра места происшествия отражены способ и место проникновения в магазин, места в магазине, откуда взяты товары и спиртные напитки, другие следы. Кража оставалась в числе нераскрытых преступлений, а по проценту их раскрываемости в основном оценивалась работа РОВД, работа руководства и сотрудников уголовного розыска. Строгий спрос за раскрытие преступлений шел по цепочке от МВД СССР и МВД союзной республики к УВД области, в ГОРОВД и непосредственно к работникам. Это заставляло их более ответственно и напряженно трудиться, а некоторых подталкивало раскрывать преступления любыми способами, даже незаконными, идти на превышение власти и подлоги. Один из сотрудников уголовного розыска принес мне протокол допроса молодого парня, находившегося на лечении в психиатрической больнице № 3 в селе Красноярское Черноморского района. В нем записаны его показания о совершенной им краже из магазина в селе Хмелево. Сотрудник предложил прекратить уголовное дело, т. к. парень психически ненормальный. Вероятно, этот сотрудник забыл мое правило, что прежде чем принимать решение по делу, я всегда сам проверял и анализировал все доказательства, устранял все противоречия и только после этого принимал окончательное решение, будучи уверенным в его законности, объективности и справедливости. Такой подход к рассмотрению дел позволил мне за более чем двадцатидевятилетний период работы в органах внутренних дел не допустить ни одного случая незаконного привлечения лица к уголовной ответственности, ни одного незаконного ареста, ни одного оправдательного приговора суда. Адвокат Василий Иванович Остапенко, защищавший обвиняемых в Черноморском и других районах, грамотный юрист, однажды сказал, что в моих делах для него всегда всё ясно, не возникает вопросов и сомнений в правильности принятых решений, поэтому нет оснований для заявления ходатайств. Для проверки показаний о краже из магазина выехал в Красноярскую психиатрическую больницу, где в присутствии врача допросил парня о краже. Его показания о способе проникновения в магазин, о местах, откуда брал похищенное и других следах явно противоречили протоколу осмотра места происшествия, были неуверенными и ничем не подтверждались. Допрошенный персонал больницы, дежуривший в период кражи, пояснил, что в ту ночь ни этот парень, ни другие больные из больницы не уходили. На вопрос, почему он дал неправдивые показания, парень откровенно рассказал, что его навестил работник милиции, угостил его и предложил дать показания о краже из магазина в селе Хмелево. Убедил, что он как психически больной не будет нести ответственность за кражу. Тогда я объяснил ему, что это не так; записал его правдивые показания, подписанные им с заключением врача, что они даны в непринужденной беседе. Истина восстановлена, кража осталась в числе нераскрытых, требовала дальнейшей профессиональной работы по установлению лица, ее совершившего. Сотрудник розыска чувствовал себя неуютно. Он предупрежден, что попадет на скамью подсудимых, если и дальше будет так «раскрывать» преступления. Впоследствии он уволился из милиции, которая от этого только выиграла.

Пришлось столкнуться еще с одним случаем подлога со стороны другого сотрудника уголовного розыска. В августе 1972 года из оружейной комнаты ДОСААФ Черноморского завода торгового оборудования совершена кража малокалиберной винтовки ТОЗ-8 и шестидесяти патронов к ней. Преступление оставалось нераскрытым, а с работников розыска настоятельно требовали улучшить показатель раскрываемости преступлений за девять месяцев работы. Но далеко не всегда удается быстро раскрыть преступление, и некоторые сотрудники пытаются улучшить показатели незаконным путем. Приносит оперативник и отдает мне ствол малокалиберной винтовки, на котором спилен номер. На похищенной винтовке был № 10002. Он говорит: «Вот мы нашли ствол украденной винтовки, дело теперь можно прекратить». Спрашиваю: «Откуда видно, что это ствол той винтовки, а не другой? Кто совершил кражу?»