В. Г. Архипова. Он сразу же со знанием дела, как хороший профессионал, взялся за работу и спокойно, без криков и ругани, но уверенно и твердо начал наводить порядок в организации шахтного производства. К концу месяца результаты работы по добыче угля значительно улучшились. Архипов — полная противоположность Хринова: хорошо образован, культурный, вежливый, простой и доступный для рабочих, спокойный, не терпит криков и нецензурщины, пьянства и хамства. Такие черты характера понравились рабочим, и они только положительно отзываются о новом начальнике шахты. Заметно, что Хринову это не нравится, хотя он лебезит перед Архиповым, а подчиненным всё также хамит. Права поговорка: «Горбатого могила исправит».

С 25 июня по 23 июля мне предоставили первый отпуск после 11 месяцев работы, как положено по трудовому законодательству. Рая была в отпуске по уходу за ребенком. Отпускные тысячу двести рублей и четыреста рублей аванса я получил 27 июня, купил подарки для родителей. На следующий день выехали на мою родину. В поезде, когда проехали Харьков, у Бары началась рвота, вид был болезненный. В вагоне слишком душно, 30 июня прибыли в Новозыбков, откуда на грузовой машине приехали в Чуровичи. Дорога очень плохая, трясло и бросало из стороны в сторону. Дочка у меня на руках. От толчков она не плакала, а только открывала и закрывала усталые глазки. В Чуровичах за тридцать рублей наняли грузовую машину и в 17 часов приехали домой.

Родителям о приезде заранее не сообщили, поэтому встреча стала неожиданной. Состояние дочери плохое: глазки смотрят в одну точку странным взглядом, временами — ломоты, голос изменился. Думали, что всё это от усталости и в спокойной обстановке пройдет. Возле нас всё время находилась и моя мать. Настроение плохое и тревожное…

В четыре часа утра 1 июля случилась непоправимая беда — наша маленькая пятимесячная доченька умерла, не познав радостей человеческой земной жизни. Во мне все передернулось. Мгновение находился в оцепенении, потом невольно из глаз полились слезы. Рая восприняла это еще с большей горечью. Мать, перенесшая столько мучений и забот возле первого ребенка, лишилась его. Нам не хотелось верить, что наша доченька уже не встанет, не улыбнется, не будет радостно подпрыгивать, держась за наши руки…

Отец на колхозной подводе из Кирилловки привез врача, установившего, что Бара умерла от токсической диспепсии. Он успокаивал нас, чтобы мы сильно не переживали: дочка родилась преждевременно, была слабой, восприимчивой к болезням — неизвестно, что могло быть в дальнейшем.

Мы понимали, что это слова утешения, как и слова многих односельчан, присутствовавших на похоронах. Похоронили нашу дочку по христианскому православному обряду на кладбище нашего поселка. Ее могилка между двух сосен среднего возраста. Кладбище расположено в живописном сосновом лесу, на юго-восточной окраине поселка. Это первый сильный удар в нашей семейной жизни. Противоестественно и очень несправедливо, если земная жизнь детей обрывается раньше жизни их родителей. Всё возможное надо делать, чтобы не допускать такого.

Весь отпуск прошел в печальном состоянии. Мы всё время чем-то были заняты. Собирали грибы и ягоды, особенно много было черники. По реке на лодке доставляли траву, которую сушили дома для коровы на зиму. Ходили на луг за щавелем, помогали дома по хозяйству, побывали у родственников в Березовке. Но мысль о смерти Бары всё время не покидала нас. Умом понимали, что не воскресим ее, но в сердце была постоянная щемящая грусть. 19 июля пришли на кладбище, простились с доченькой, а вечером — с собравшимися у нас на ужин односельчанами.

Рано утром на подводе отец повез нас с двумя чемоданами в Чуровичи.

Расставаться с родителями тяжело. В голове мысль, как они, старенькие и слабенькие, останутся одни, без моей сыновней помощи. Мать прошла за подводой до конца поселка, где мы распрощались. Свою печаль она изливала слезами. Обхватив меня, она, казалось, готова было никогда не выпускать из своих старческих материнских объятий… Но ехать надо. Мать еще долго стояла на дороге с седыми растрепанными волосами, смотрела в нашу сторону заплаканными глазами, пока мы не отъехали на значительное расстояние и не скрылись из виду… В Чуровичах пересели на грузовую машину, которая сразу шла в Климово. С отцом простились быстро. Мы отъехали, а отец всё стоял и смотрел нам вслед. Его вид старого человека с седыми волосами, с больной хромой ногой тоже вызывал жалость…

В тот же день в Новозыбкове сели в поезд и после трех пересадок вечером 22 июля оказались в своей квартире.

На следующий день пошел на наряд, но на нашем участке все места горных мастеров оказались заняты. Архипов предложил мне место горного мастера на участке № 3. Не хотелось расставаться со своей сменой, но пришлось. Рабочие нашей смены хотели, чтобы я возвратился к ним, высказали много нареканий в адрес нового мастера. Пришлось им разъяснить мое желание и дальше работать с ними в своей смене, но так решило руководство шахты. От меня это не зависело.

На новом участке с рабочими своей смены познакомился быстро, между нами установились нормальные, доверительные, человеческие взаимоотношения. Как и прежде, к рабочим у меня никаких претензий не было и, думаю, быть не должно. Они добросовестно в поте лица вели добычу угля, зарабатывая деньги для своего существования и содержания своих семей. Не было смысла им спускаться в шахту и спустя рукава относиться к работе. Был бы я порядочным по отношению к ним, а в их порядочности я никогда не сомневался. Личный пример во всем положительном руководителя любого ранга для подчиненных должен быть прежде всего. В противном случае ничего хорошего ждать не следует.

28 августа. Архипов ушел в отпуск. Хринов — снова начальник шахты.

В отличие от взаимоотношений с рабочими, мои взаимоотношения с руководством шахты, парторганизации, профсоюзной организации постоянно обострялись. Причина — мое прямое и открытое высказывание им своего мнения в защиту рабочих, если видел, что с ними поступают несправедливо, а с такими фактами приходится сталкиваться часто. Эти чиновники пытаются убедить меня, что с подчиненными не надо церемониться, иначе они на голову