Его, наконец, надо убрать!

Опять в кабинете главного колдуна Штата Нью-Йорк Йорк появились перечеркнутые накрест красные линии, белые буквы, означающие смерть и люди, говорящие о каком-то очень серьезном деле, одетые просто, без балахонов, в штатском, похожие на толпу молодых заговорщиков, из которых каждый получил пощечину от врага.

Ненависть людей потонула в гигантском городе, в подпирающих небо небоскребах, в улицах, переполненных до краев автомобилями, в метрополитене, в трамваях, в воздушной железной дороге и в бешеном темпе биржи на Уолл-Стрите.

Люди, сжигаемые ненавистью, были во власти города-гиганта и каждый сам по себе представлял ничтожную пешку.

Мясной король — один из вождей Ку-Клукс-Клана и на его деньги содержится многочисленный штат многочисленных лож.

Мясной король получил пощечину от какого-то молокососа с красным билетом, мясной король жаждет крови. Мясной король не требует, он приказывает убить.

Вечер Нью-Йорка — это сказка. Сказка, отблесками которой просвечивает каждый метр города. Сказка — силы человека. Мощные электрические прожектора делают вечер и ночь похожими на день. Электричеством залито все сплошь. И с высоты птичьего полета Нью-Йорк похож на сокровищницу, набитую радужными, играющими самоцветами.

И есть единственный писатель, вскрывший электро-нарыв города-гиганта, сорвавший маску с отполированного лоска цивилизации. Этот писатель — Уптон Синклер. У него читатель найдет правду об истиной гуманности королей мясников и об их бойне, об Уолл-Стрит…

Высокий, с синеватыми глазами лакей из ресторана черного Билли, у которого Дикки так вежливо взял кольца с цианистым калием и заставил, как настоящего лакея, ползать на коленках и подбирать осколки стекол, сказал:

— Это сделаю я!

В том же городе, недалеко от агентства Пинкертона на 114 Авеню, шло заседание.

В доме редакции «Дейли Воркер» был ряд комнат для дел совершенно специального назначения. Таким делом являлись дела партии.

Сидевшие в кабинете составляли бюро ЦК Америки. ЦК стал перед необходимостью послать человека в СССР.

Наряду с этим газета хотела дать ряд очерков о стране, которой ее подписчики интересовались больше всего. Когда дошла очередь до вопроса, стоявшего на повестке дня, секретарь сказал:

— Есть ответственное поручение в Россию. Кто из товарищей выполнит его?..

Член бюро и главный редактор Хирам Джонсон ответил:

— Дикки Ред!

Ни одного голоса против. Дикки Реда знают слишком хорошо. Именно, он, а не кто другой!

Бюро перешло к другим вопросам. Организация имела столько дел, что для решения каждого, по регламенту, полагалось не больше пяти минут.

Из рамок выходили только принципиальные вопросы, требующие осторожного, тщательного подхода.

Судьба Дикки Реда по крайней мере на три месяца была решена. Волей партии он был брошен в далекую чудесную страну.

— Итак, Дикки, вы едете из Фриско послезавтра, в три часа?

— Из Фриско, послезавтра, в три часа, на «Президенте Рузвельте»!

— Хороший пароходик, если не ошибаюсь, тысяч на 30 тонн!

Когда имеешь дело с улицей, то не знаешь, кто на ней враждебен по отношению к тебе и кто нет.

Еще хуже, когда в момент наводнения сердца и ума радостью, предвкушением интересного путешествия, — встречаешь старого приятеля.

И случилось именно худшее. Дикки Ред встретил старого приятеля, застопорил свою машину и дал хороший ход языку.

В пару минут он выложил ему свою радость и сказал, что едет корреспондентом своей газеты в Японию. Приятель оценил дружеские чувства Дикки, дал пару советов, где и как провести хорошо время в Токио, пошутил насчет Фузи-Ямы, в общем, выразил свое удовольствие, пожал руку и пожелал счастливого пути.

В шуме улицы не слышно, что говорят, но шум улицы совершенно не мешает видеть говорящих. У витрины одного из колоссальных универсальных магазинов, против которого стоял Дикки, джентльмен с синеватыми глазами тщательно наблюдал за лицом или вернее, за губами говоривших.

По движениям губ он определил, что Дикки едет послезавтра, через Сан-Франциско в Японию, на пароходе «Президент Рузвельт». Сам он знал, что «Президент Рузвельт» — один из лучших транс-пасификов концерна Гарримана.

И когда Дикки пошел дальше, то джентльмен с синеватыми глазами последовал за ним.

Чарльз Лоув, — главный колдун, — имел свою собственную частную жизнь. Он утром получил телеграмму от жены, спешно вызывавшей его в Японию. Там жена проводила осень.