помню.

– Похоже, что это распространенное мнение.

– Вот да, – сказал Стив, обращаясь ко мне. – Просто тебе это нравилось сдуру.

– Не стоит забывать, – сказал Мотоциклист, – что он еще и верен без упрека.

Минут пять было тихо. Потом Мотоциклист снова заговорил.

– Похоже, что для людей важной составляющей жизни является быть частью чего-то большего. К чему-то принадлежать.

Вот что было страшно. Всегда страшно мне, а теперь испугало и Стива. Пугало вообще всякого, кто оказывался рядом с Мотоциклистом. Он не был частью и не принадлежал – ни к чему, никому и никогда. Хуже того, и не хотел.

– Вот что я не понимаю, – выпалил Стив. – Как это никто до сих пор не взял ружье и не разнес тебе голову.

– Даже в самых примитивных человеческих сообществах к безумным относятся с инстинктивным уважением, – ответил Мотоциклист.

– Хочу домой, – сказал я тупо.

Мотоциклист помог мне встать. Меня шатало.

– Не унывай, – сказал мой брат. – Банды вернутся, как только наркоту уберут. Люди будут упорно стремиться вступать и принадлежать. Вот увидишь, банды вернутся. Если доживешь, конечно.

Голова продолжала раскалываться и на следующий день, и я решил, что и в самом деле стоит сходить в поликлинику. Мотоциклист испарился, как только доставил меня домой, папаша ушел около полудня, так что куда-то мне все равно надо было деваться.

Поликлиника была бесплатная, и даже не обязательно было называться своим настоящим именем, они не следили. Полным-полно стариков и мамаш с ноющими детьми. Мне там приходилось бывать, когда к папаше приходила белочка. Не так уж часто с ним это случалось, как можно было бы подумать.

Врач меня принял через час где-то. Молоденький такой, прямо не верится, что настоящий врач. Я всегда думал, что им сто лет только учиться надо.

– Головой ударился, – сказал я ему.

– Похоже на то, – сказал он.

Он промыл мне голову этой вонючей дрянью, которая жжется. Потом зачем-то засунул мне в рот градусник и послушал сердце. Непонятно, какой мне от всего этого мог быть толк, но я послушно сидел и не отсвечивал. Мне нравились здешние врачи. Особенно те, которые возились с отцом. Жалко, что я не знал про это место, когда сломал щиколотку, я бы тогда сюда пришел, а не в больничку. Ненавижу больницы. Уж лучше в тюрьму. Но ничего не имею против врачей. Просто обычно смысла никакого к ним ходить. Ну, разве таблеток даст каких-нибудь.

– Температура немного повышена, – сказал он. – Я даю тебе направление в больницу, на рентген. Головой ударился ты на этот раз порядочно.

И улыбнулся. Как будто прекрасно знал, что на самом деле случилось. Но навидались они этого столько, что понимали – читать мне нотации сейчас бесполезно.

– Не-а, – говорю.

– То есть?

– Ни в какую больницу не пойду. Дайте мне только что-нибудь, чтобы не болело так.

И не успел я это сказать, как все вокруг потеряло цвет и закрутилось, а в ушах появился какой-то звон, такой громкий, что все заглушал, и мне пришлось схватиться за кушетку, на которой я сидел, а то бы свалился.

Врач меня подхватил и сказал с серьезным видом:

– В больницу, и без разговоров.

И ушел куда-то, наверное, бумажки оформлять. А я свалил по-быстрому. Никаких больниц. Знаю я, чем это кончается.

В аптеке я подрезал пачку аспирина и принял штук семь сразу. Немножко полегчало. Я знал, где можно разжиться сонниками, это бы меня сразу починило, но для Мотоциклиста сонники были ничем не лучше, чем настоящая наркота. Я, конечно, мог ему залить, что честно получил у врача, но сомневаюсь, чтобы это прокатило. Лучше не рисковать. После вчерашнего я готов был поверить, что он меня в самом деле может пришить, и даже не задуматься. Походя.

По дороге домой я прошел мимо дома Стива. Я знал, где он живет, хотя никогда у него не был. Но сейчас отец наверняка был на работе, а мать все еще в больнице, так что я решил, что ничего страшного.

Он заметил, что я иду, и когда я поднялся по ступенькам, уже стоял в дверях.

– Хрена себе! – сказал я, когда его увидел. – Это что вообще?

– Мне было положено быть дома к десяти, – сказал он тихо. – Я пришел в шесть утра.

– Это отец тебя так разукрасил?

– Заходи.