Я на него, похоже, так глянул, как будто он чокнулся, и он быстро добавил:

– В смысле, такое, с чем сам не справишься.

– А, это да, – сказал я. И добавил: – Спасибо, чувак.

Он просто расплылся. Не знаю, кем я вырасту, но уж точно не таким, как он. Липнуть к малолетним гопникам, чтобы примазаться к их крутости.

Странно было думать, что вот, нельзя больше ходить в школу. С другой стороны, бывают же летние каникулы, и Рождество, и я как-то находил, чем себя занять.

У Бенни не было никого, кроме самого Бенни. Это, конечно, лучше, чем совсем никого, но я не люблю гонять шары, если нет зрителей. Я прошел пару кварталов и заглянул в «Джо и Эдди». Там сидели двое, которые раньше были в Докерах. Но как только я шагнул через порог, Джо (а может, Эдди) меня тут же вышиб. Тогда я пошел к Вестону Макколи. Он был на месте, и с ним еще какие-то парни, но они все были поплывшие какие-то и нервные. Герыч, ясное дело. Торчки терпеть не могут быть в компании трезвых, так что я свалил. А жаль, Вестон когда-то был у Докеров вторым по старшинству. Пожалуй, единственный, про кого можно сказать, что он был другом Мотоциклиста. Как только я это подумал, до меня дошло, что у Мотоциклиста на самом деле никаких друзей никогда не было. Враги – да, были. Были те, кто им восхищался. Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь заявил: «Я – его друг».

К тому времени у Патти уже должны были закончиться уроки. Она ходила в католическую женскую гимназию. Ее мать не хотела, чтобы она общалась с мальчиками. Патти с этого просто угорала. Она с мальчиками путалась с девяти лет.

Я ждал ее на остановке, курил и развлекался, наезжал на прохожих. Удивительное дело, сколько народу пугается четырнадцатилетнего пацана.

Патти выпрыгнула из автобуса и махнула мимо меня, как будто не заметила.

– Э, – говорю. Бросил сигарету и за ней. – В чем дело?

Она остановилась как вкопанная, обернулась и объяснила, куда мне пройти.

– Да что с тобой?

Я уже и сам начинал злиться.

– Со мной? Да ничего. Слыхала вот про твой милый пикничок.

У меня вид, наверное, был совсем ошалевший. Тогда она сказала:

– На озере. Марша Кирк мне все рассказала.

– И что? К чему это все вообще?

– Ты что, в самом деле думаешь, что со мной все можно?

И обложила меня еще раз, нормально так. Я даже подумал, интересно, где это она так навострилась. Потом вспомнил, что она со мной уже пять месяцев ходит.

– Это же просто так, мы-то тут причем?

– И про ту девку я тоже знаю. Шлюху черноволосую.

Тут она даже замолчала на пару секунд от злости.

– Катись, – сказала она наконец. – Видеть тебя больше не хочу.

– Да не бойся, не увидишь, раз такое дело, – сказал я, и тоже прибавил несколько слов от души. Еле удержался, чтобы ей не врезать.

Она повернулась и пошла от меня, голову держит прямо, волосы по плечам прыгают, моя крепкая сладкая девочка, и до меня дошло, что больше я не буду приходить к ней домой смотреть телевизор. Не буду обжиматься с ней исподтишка, чтобы ее братцы нас не запалили. Не буду чувствовать, какая она у меня в руках одновременно и мягкая, и сильная. Ничего этого теперь не будет.

Но какое вообще отношение хиханьки с девчонкой на озере имели к нам с Патти? Никакого отношения это к нам не имело. Что за дурь, из-за такой глупости взять и все между нами поломать?

Странное чувство. Горло сжалось, и как-то прям не выходило дышать. Я подумал, неужели это я сейчас заплачу. Я не помнил точно как это, когда плачешь, так что не был уверен. Но вскорости отпустило.

Я немного погулял вокруг, просто так. Мне ничего не хотелось делать, и никуда не хотелось идти. Потом я заметил Мотоциклиста через окно аптеки, он стоял и листал журнал. Я тоже зашел.

– Курить есть?

Он молча протянул мне сигарету.

– Давай сегодня вечером оторвемся, а? Пошли на проспект, через мост, а?

– Ладно.

– Может, и Стива удастся вытащить.

Стив мне нужен был на случай, если Мотоциклист вдруг забудет, что он со мной, и уедет куда-нибудь. Или просто зайдет в бар, куда мне нельзя.

– Ладно.

Мы постояли немного. Я тоже полистал журналы какие-то.