Впрочем, само дело «королевы Нелли» было только эпизодом в той атмосфере бесчестия, разврата и полного морального разложения, которые охватили большую часть личного состава американских и британских оккупационных войск в Германии.

Конечно, не все люди, служившие в оккупационных войсках Западной Германии, потеряли всякий человеческий облик. Многие из них искренне возмущались тем, что они видели. Но участь этих людей была очень тяжелой. Офицеры, пытавшиеся бороться с моральным разложением в своих частях, быстро убеждались в том, что это донкихотство и оно ни к чему не ведет.

«Вы принесли нам нравы воровских шаек, – неоднократно говорили мне мои немецкие друзья. – Вы хвастались тем, что научите нас демократии, а вместо этого учите нашу молодежь проституции и воровству. В США каждые две минуты совершается преступление. В Западной Германии пока еще не заведена такая статистика, но можно не сомневаться, что преступления здесь скоро будут так же обычны, как и на родине гангстеров, в Америке. И это называется высокой моралью! И это называется „перевоспитанием Германии по образцу западной демократии!“»

Британская зона оккупации стала источником наживы для многих офицеров. Но еще более обширным источником обогащения она явилась для британских бизнесменов.

Крупные промышленные компании засылали своих многочисленных представителей в состав военной администрации. Об одном из этих представителей – бывшем директоре «Дэнлап раббер» – я уже говорил выше. Но и другие фирмы не имели причин жаловаться. Их агенты – видные чиновники военной администрации – весьма удачно совмещали свои официальные обязанности с интересами бизнеса. Интересы бизнеса требовали от этих представителей изыскания способов поглощения целых заводов и отраслей промышленности, присвоения немецких патентов и т. д.

Штаб-квартира представителей крупных стальных, химических и машиностроительных фирм Англии находилась в так называемом Штальхаузе (Стальном доме) в Дюссельдорфе. Это огромное бетонное здание, расположенное в центре Дюссельдорфа, известно тем, что в 1939 году здесь было подписано соглашение между магнатами Рура и Федерацией британских промышленников. Когда я впервые увидел этот «Стальной дом» после войны, я удивился, каким чудом он остался невредим, в то время как все окружающие здания были превращены нашими бомбардировщиками в щебень.

С одним из «комиссионеров в военной форме» я познакомился в госпитале недалеко от Бад-Эйнхаузена. Он возглавлял одно из отделений текстильного отдела экономической контрольной комиссии по Бизонии, который находился в Миндене. Насколько мне помнится, его звали Симпсон.

Симпсон посвятил меня в некоторые тайны английских промышленных компаний. В его обязанности входило отбирать образцы тканей, производившихся в Германии, и посылать их английским текстильным фирмам. Целые дни он проводил в погоне за производственными секретами немецких текстильных фирм. Патенты, принадлежащие немецким текстильным фирмам, также отправлялись в Лондон. Симпсон в прошлом служил в крупной йоркширской фирме. Форма чиновника военной администрации служила ему лишь маскировкой, облегчавшей вести в Германии дела его фирмы.

Английские текстильные фирмы были чрезвычайно заинтересованы в уничтожении германской конкуренции и в присвоении германских производственных секретов. Они пользовались всеми доступными им средствами для того, чтобы добиться этих целей. По их указаниям военная администрация, помимо кражи технических секретов, конфисковала большую часть продукции текстильных фирм в Западной Германии и отправила ее в Англию. Руководитель акционерного общества «Дейче Зейденвебер» в Крефельде, которого я посетил в его служебном помещении, совершенно откровенно заявил мне:

– Ваши соотечественники говорят, что они не требуют репараций, но они крадут наши мысли, наши профессиональные секреты, чтобы избавиться от конкуренции Германии.

То же самое говорили мне служащие текстильных фирм в Вуппертале и Кельне.

Особенно интересовала британские власти шелковая промышленность. В 1946 году, по заявлениям служащих экономического управления британской военной администрации, свыше 50 процентов всей текущей продукции германской шелковой промышленности вывозилось в Англию. Другим способом извлечения прибыли из немецкой текстильной промышленности являлось использование квалифицированного труда немецких текстильщиков. Обычно из Англии непрерывно прибывали в Гамбург огромные партии хлопка для переработки на немецких текстильных фабриках.

Продукция других заводов в британской зоне оккупации также изымалась и отправлялась в Англию. Так, например, большая часть продукции оптических заводов британской зоны также стала добычей крупных английских фирм. Мне приходилось часто посещать химические заводы, где изготовлялись различные материалы для фотографирования; я доставал там эти материалы для солдатских фотокружков. В связи с этим я несколько раз посетил крупнейший химический завод «И. Г. Фарбен» в Леверкузене близ Кельна. Во время первого посещения мне сразу же бросилось в глаза, что этот большой завод, днем и ночью работавший на гитлеровскую военную машину, почти не был разрушен бомбардировками.

Однажды я разговорился с начальником цеха фотоматериалов. Он рассказал мне, что лишь за небольшой срок – шесть месяцев – с этого завода было отправлено в Англию химических товаров на сумму в 900 тысяч долларов. При этом большая часть продукции изымалась фактически безвозмездно.

Автомобильный завод «Фольксваген» в Фаллерслебене, на котором было занято около 10 тысяч рабочих, полностью отправлял свою продукцию на английский рынок. Другой автомобильный завод, «Ганомаг», работал исключительно по заказам британской военной администрации. Предприятия металлообрабатывающих фирм в Липпштадте вынуждены были поставлять всю свою продукцию английским властям. В частности, 80 процентов продукции этих фирм реквизировалось без оплаты. Директор одного из заводов жаловался мне, что немецкие рабочие вынуждены голодать, так как остававшихся 20