По официальным данным, почти половину всех товаров, полученных Западной Германией по плану Маршалла до 31 марта 1950 года, составляли продукты питания. Многие из этих продуктов были взяты из старых запасов, которые не находили сбыта в США.

Жительница Гамбурга фрау Кэн рассказывала мне в 1948 году, что консервированное мясо, продававшееся немцам в нашей зоне, было явно непригодно к употреблению. Немцы обычно называли эти консервы «мясом столетнего мула». Однако многие немецкие рабочие не могли купить даже это мясо, так как и оно продавалось по непомерно высоким ценам.

Соевые бобы, ввезенные объединенным экспортно-импортным агентством в нашу зону в 1949 году, были признаны медицинскими экспертами непригодными к употреблению. В том же году населению Шлезвиг-Гольштейна было выдано по карточкам совершенно непригодное масло из бывших германских морских складов.

Что же касается так называемых промышленных товаров, полученных населением Западной Германий по плану Маршалла, то на первом месте на 31 марта 1950 года стоит табак. Превращение германского государственного достояния в «дым» было, таким образом, поставлено на широкую ногу.

По плану Маршалла жители Западной Германии, кроме несвежих и ненужных товаров, в обмен на ценное сырье получили огромный государственный долг, достигший к 1951 году 15 миллиардов марок.

Все прибыли от этой грандиозной коммерческой аферы золотым потоком хлынули в карманы американских дельцов. Никогда еще в истории такие колоссальные богатства не наживались путем ограбления побежденной страны.

Но помимо огромных прибылей английские и американские миллионеры и миллиардеры преследуют в Западной Германии далеко идущие политические цели. Они успешно превращают западные зоны – крупнейшего в мире поставщика готовых изделий – в источник поставок стратегического сырья и оружия. И то и другое чрезвычайно выгодно английским и американским дельцам, ибо разрешает одним махом две задачи: устраняет Германию как конкурента по производству готовых товаров и включает ее в качестве активнейшего – если не решающего – фактора в военные планы Черчилля и Трумэна в Европе.

До войны не менее 80 процентов германского экспорта составляли готовые фабричные изделия. Стоимость экспорта готовых изделий в одиннадцать раз превосходила стоимость импорта этих изделий. Но с тех пор как крупные американские и английские дельцы взяли в свои руки контроль над западногерманской экономикой, экспорт готовых изделий снизился больше чем наполовину, в то время как более половины всего вывоза падало на долю сырья.

Однажды в гамбургском порту я наблюдал за уходящими в море судами, как я любил делать это в родном Ливерпуле. Несмотря на то, что почти все суда, отплывавшие из Гамбурга, носили немецкие названия, над ними развевался флаг нашего торгового флота – «Ред дастер» – или американский звездно-полосатый флаг.

Старый лоцман, с которым мы разговорились, с грустью сказал мне:

«Я работаю здесь больше сорока лет, но еще никогда мне не приводилось выводить столько „иностранных судов“, как в этом году. Это было бы не плохо, если бы торговля была выгодна для нас. Но вы только взгляните, что увозят отсюда эти суда? Большинство судов нагружено сырьем, которое крайне необходимо для нас самих. Раньше мы ввозили почти исключительно одно сырье, а вывозили готовые промышленные изделия. Теперь суда, прибывающие в наши порты, доставляют лишь грузы для оккупационных войск и бросовые товары, от которых американцам не удается избавиться где-либо в другом месте».

Может ли существовать промышленная страна при таком ненормальном соотношении экспорта и импорта? Спросите любого экономиста, и он вам скажет: может только при том условии, если она будет придатком какой-либо другой мощной промышленной державы; ни о каком самостоятельном развитии такой страны не может быть и речи.

Говорят, что американцы – демократы по натуре. В молодости я слышал, что Генри Форд не имеет своего кабинета, а разгуливает по цехам и здоровается за руку со своими рабочими.

– Гуд дэй, Майкл, – говорит Форд какому-нибудь слесарю.

– Гуд дэй, Генри, – отвечает ему Майкл, протягивая грязную, запачканную маслом ладонь.

Познакомившись с американскими дельцами в Западной Германии, я понял, что анекдоты о простоте Форда – обычный рекламный трюк. В США даже мистер Дрейпер, генерал-майор в отставке и бывший вице-президент банковской фирмы «Диллон, Рид энд компани», вряд ли может без приглашения попасть к миллиардеру Форду. Что касается простых смертных, то им не попасть не только к Форду, но и к Дрейперу.

В первые послевоенные годы мистер Дрейпер являлся главным уполномоченным американских монополий в Германии. Формально он занимал пост экономического советника главнокомандующего американскими оккупационными войсками. Но советник был куда более могущественным, чем сам главнокомандующий. Все основные вопросы оккупационной политики разрешались именно Дрейпером. К нему на поклон ходили ответственные сотрудники нашего экономического управления, и его инструкции стали все более определять не только действия американцев, но и наши собственные действия, особенно в экономической области.

Мистер Дрейпер жил в Германии отнюдь не как демократ, а как вельможа. Обслуживало Дрейпера множество слуг, больше, чем любого английского