Эти теории объясняют переменчивый характер моды.
«Нам кажется, что мода – чувство, но это чувство подкрепляется различными факторами, – пишет Маккинни-Валентин. – Для начала, человек – стадное животное. Но при этом мы одержимы парадоксальной потребностью считаться индивидами, выделяться из группы. Так что предчувствие нового веяния моды – это, по сути, желание изменить свою внешность. Мы выглядели определенным образом уже достаточно долго, и теперь пришло время преобразований»13.
И вот – очередной взмах маятника между индивидуальным и групповым, между потребностью в слиянии и выделении. Но все дело в том, что у этого маятника есть множество крайних точек: черное и белое, широкое и узкое, строгое и бесшабашное. Если вы долгое время предпочитали один образ, его необходимо компенсировать чем-то противоположным. На смену обтягивающим скинни приходят мешковатые джинсы-«бойфренды». Низкая талия уступает место высокой. Это – один из самых явных алгоритмов в жизни моды. Однако мода – не просто механические колебания. Люди постоянно реагируют на то, что происходит вокруг. Так появляются новые веяния.
Инструмент 1: Дух времени – часы в нашем арсенале
Перед наступлением нового тысячелетия мода сбавила обороты. Она стала простой, бесцветной, слегка футуристичной, но самое главное – мода заняла выжидательную позицию. Напряженное предвкушение того, что случится, когда на календаре окажется 1 января 2000 года, выразилось в появлении миллениального образа. Модные коллекции 1999-го напоминали оберточную бумагу, в которую наряжают манекены во время финальной распродажи, – они редуцировались до самого необходимого. Чистый лист, позволяющий будущему писать свою историю. Коллективное настроение – оно же дух времени – материализовалось в модных тенденциях.
Похожим эффектом могут обладать и некоторые значительные события. Осенью 2005 года случайная гибель двух подростков оказала влияние на новую коллекцию модного дома
Весенне-летняя коллекция 2006 года была пронизана духом бунтарства.
Гальяно стремился выразить настроение, которым была охвачена вся Франция. Он реанимировал самый, пожалуй, мучительный предмет женского гардероба – корсет – и выбрал красный, черный и белый цвета. На лацканах рубашек красовались кровавые пятна, а на груди у одной из моделей было написано «1789» – год Великой французской революции15.
«Тренды – не просто часть индустрии моды. Это способ рассказать миру о том, кто ты есть и кем ты хочешь быть. Так мы сообщаем окружающим о тех чертах общества, которые вызывают у нас дискомфорт. Обмениваемся мнениями и политическими взглядами», – говорит Маккинни- Валентин16.
Инструмент 2: Социологическая теория – клей и растворитель в нашем арсенале
Идея о том, что некоторые люди хотят выделиться из общей массы, которая, в свою очередь, начинает подражать им, является весьма распространенной. «Традиционно это было стремление подняться по социальной лестнице, желание выглядеть представителем более высокого класса. Теперь всё иначе», – объясняет Маккинни-Валентин17. Актрису Кэти Холмс, которая одно время ходила в безразмерной клетчатой рубашке и старых джинсах, пытались копировать женщины всего мира. Она стала иконой моды потому, что носила бесформенную мужскую рабочую одежду. Она выделялась, и оттого ей хотели подражать. Тренд просачивается сквозь все слои системы: от законодателя мод, стоящего на вершине иерархии, до тех, кто плетется в хвосте. Подражая Кэти Холмс, эти дамы стремились вскарабкаться повыше. В то же время можно рассматривать стиль актрисы как пример вертикального лифта в системе моды: она подняла рабочие вещи до своего уровня. Помимо нисходящего и восходящего движения социология рассматривает также перемещения в горизонтальной плоскости. К примеру, пресловутая клетчатая рубашка может по-разному восприниматься в разных кругах в пределах одного города. Если ее надевает пожилой пролетарий, она символизирует низкий статус. А та же рубашка на девушке будет подчеркивать ее молодость и бунтарский дух.
