«Секиру» бы мою сюда»…

И сперва даже не поверил, когда в правую ладонь что-то требовательно, толкнулось.

Изумленно распахнув глаза, я растерянно уставился на закрывшую меня с ног до головы черную пленку, за которой, как за надежным щитом, ярились и бесновались гули. Затем шевельнул рукой, с трудом скосив глаза и растерянно их округлив, обнаружив, что перед моим лицом покачивается подозрительно знакомое лезвие. На пробу им взмахнул, насколько позволяли путы. И тихо, недобро рассмеялся, обнаружив, что кисть теперь совершенно свободна.

Наскоро избавившись от дурацкого заклинания, я отступил от стены, едва не уткнувшись носом в отделившую меня от гулей неодолимую преграду — ожившая Тьма трепетала, дрожала и переливалась, как жидкое облако, слегка прогибаясь всякий раз, когда снаружи в нее врезалось очередное тело.

При этом она была здесь, со мной. Она сочилась из глубоких порезов, но не падала на землю, а собиралась и сама по себе сплеталась в невиданный доселе щит. Плотная, густая, слегка напуганная тем, что между нами происходило. Но по-прежнему мягкая, прохладная и удивительно верная, особенно после того, как я впервые ее накормил.

Секира в моей руке тоже оказалась создана из того же удивительного материала. Матово-черная, удивительно легкая, она не потеряла ни свойственного прежней «секире» изящества, ни невероятной остроты. Но, что самое важное, теперь у нее появилось настоящее древко. Именно такое, какое мне было нужно — тонкое, твердое, выточенное Тьмой именно под мою руку, оно легло в ладонь так, словно так и было задумано.

— Спасибо тебе, Смерть, за подсказку, — задумчиво проговорил я, глянув на израненное запястье и обнаружив, что от перстня к нему протянулись такие же черные язычки, обвив наподобие повязки и надежно закрыв глубокие раны. — Я понял теперь: во всех нас изначально есть свой свет и своя тьма. И каждый сам волен выбрать, к кому из них обратиться.

Тьма, словно услышав, благосклонно мурлыкнула, а затем выгнулась навстречу, обхватывая меня со всех сторон и заключая к крепкие объятия. Но на этот раз я не только не отшатнулся, но ещё и подался вперед. А когда прошел через нее насквозь и обнаружил, что поверх окровавленной одежды лег такой же прочный, черный как ночь доспех, то недобро улыбнулся испуганно отшатнувшимся гулям и крутанул в руках новую секиру.

— До скорой встречи, Лойд. Я уже иду.

Когда я перевел дух и опустил маслянисто блестящее лезвие, в Нире царила мертвая тишина. Правда, сейчас она была спокойной, я бы даже с?азал — умиротворенной, а начавшийся недавно снегопад белым одеялом накрыл остывающие трупы, которых теперь на улице хватало.

Оглянувшись в дальний конец, где из-за гор изуродованных тел по-прежнему виднелась старая мельница, я провел рукой по выпуклым пластинам доспеха, на которых, несмотря ни на что, не осталось ни единой царапины, и спокойно отвернулся.

Теперь я знал, почему наша магия вела себя здесь так бестолково — Тьма, как и все темные боги, испокон веков ценила тишину. Поэтому все наши знаки, вспышки, взрывы и крики ее бесконечно раздражали. Они были придуманы для верхнего мира, для светлой его половины, и только там могли быть использованы без опаски. А для темной стороны требовалось нечто иное. Нечто, что могло быть создано только здесь, в ней. Совершенно другое, не чуждое этому месту оружие. И теперь оно у меня появилось.

Кстати, святой отец, вы были правы — моя Тьма это и впрямь мое спасение. Ведь для того, чтобы обрести в Ней настоящую защиту, от меня потребовалось только одно — вера. А для того, чтобы заполучить хорошее оружие — всего лишь желание убивать.

Правда, я сегодня умышленно не торопился: до утра ещё хватало времени, так что Лойд мог и подождать. Зато после того, как я по очереди обошел все дома и прикончил последних гулей, темная сторона Нирна действительно полностью вымерла.

Заметив под одной из стен помятую, облитую чем-то черным шляпу, я так же задумчиво провел рукой по растрепанным волосам и подумал, что вместе с новым доспехом она будет выглядеть неуместно. После чего похлопал рукой по плечам, без особого удивления обнаружил появившуюся под пальцами жесткую ткань, а затем набросил на голову послушно сотканный Тьмой капюшон и снова улыбнулся.

Ну что ж, Лойд.

Я готов.

Так что теперь настала очередь с тобой поквитаться.

Знакомый трактир, как и раньше, выглядел с темной стороны обычной развалюхой. Обветшалая крыша, упавший забор, замусоренный двор, в котором собралось на удивление много народу…

Следы Лойда вели именно туда, так что я не мог ошибиться. Да и не мог маг уйти далеко от мельницы — прямыми тропами столичный он пользоваться не умел, а ближе всех к деревеньке было только одно спокойное место.

Подойдя ближе, я настороженно оглядел толпу беспокойно шевелящихся призраков и передумал прямо здесь выходить с темной стороны.

Что за суета? Что там у них случилось?