присоединялась к нему за ужином и тогда они просто разговаривали, обо всем. И эти беседы с каждым днем она ценила все больше, потому что Люк в эти дни, этими вечерами был совсем другой, не такой, каким знала его раньше. Тут, в своем мире, он не пытался притворяться или казаться грубее и черствее, чем есть. На столе мерцали свечи, отбрасывая свет на его лицо. Лина в тайне любовалась его красотой, слушая увлекательные рассказы о его мире и жизни.

А ночи… ее ночи в мире Люка были наполнены любовью. Не считая самой первой, больше она не ночевала в спальне, отведенной ей в родительском доме. Каждую ночь она делила постель с Люком, наслаждаясь его ласками. И каждый раз она заставляла себя забывать, кто он и кто она, какие отношения их связывают. Гораздо приятнее было представлять, что они ну если не муж и жена, то влюбленная пара, что чувства их взаимны, что между ними нет недомолвок и разницы в социальном положении. Да что там, ночами она забывала, как пропасть пролегает между ними, под названием разные миры.

Ветер свершений благополучно вернулся в артефактную отца Люка. Лина не знала точно, что же произошло между братом Люка и отцом, но Люк ей сообщил, что отец запретил возвращаться Кору и Сесилии с Островов отшельников еще год. Наверное, такое решение было самым мудрым и правильным. О Кордии и его жене у Лины сложилось отвратительное мнение, и она тихо радовалась, что в эти дни их нет рядом, что не нужно встречаться с ними каждый вечер. Да и тем тоже было над чем подумать, а для начала переосмыслить свою жизнь, поменять ценности. Кто знает, может уединение подействует на них благотворно, и проснутся теплые чувства. Ведь любовь Кордия к Сесилии за годы совместной жизни трансформировалась во что-то неправильное, уродливое. А ее маниакальная тяга к Люку тоже была рождена воспаленным сознанием. В общем, на Островах отшельников пока этой парочке самое место.

В один из вечеров Лину не ждал романтический ужин — Люк куда-то отправился с отцом, о чем сообщил ей в записке, что ждала ее по возвращении. Дела так дела, только вот как-то сразу грустно стало. И даже бабочки не способствовали расслаблению.

Люк распорядился, чтобы к ужину ей накрыли в его спальне, но есть в одиночестве Лине не хотелось. Да и она так вымоталась за все эти дни, что начала серьезно опасаться за свое здоровье. Аппетита не было почти всегда. При Люке Лина заставляла себя есть, но сегодня его не было, и можно не притворяться.

Заставив себя проглотить малюсенькое пирожное и стакан морса, Лина вышла в сад — подышать воздухом перед сном. Что-то ей подсказывало, что вернется Люк только на рассвете.

— Иди сюда, девочка, — раздался голос Карнелии откуда-то справа. А потом Лина и разглядела ту саму, сидящую на лавочке, прячущуюся в тени деревьев. — Раз уж тебе не спится, как и мне, то давай хоть поболтаем немного, — улыбнулась мать Люка.

Лине очень нравилась эта женщина. Ее доброта и выдержка, рассудительность и мудрость — все импонировало в ней.

— Сегодня самая длинная ночь в цикле, наверное, поэтому не могу заснуть, — посмотрела мать Люка куда-то в пространство перед собой. — Да и не привыкла я засыпать в одиночестве.

Как Лина ее понимала, но не могла же она ответить этой женщине, что тоже не может заснуть в постели, которую не согревает ее сын. Как-то стыдно стало. Да и ни к чему обнажать перед кем-то свои чувства.

— Не знаете, скоро они вернутся? — только и решилась спросить Лина. Несмотря на явно взаимную симпатию, сейчас эта женщина ее смущала, словно могла угадать чувства Лины.

— Совсем скоро проснется ветер свершений от длительной спячки… И перед тем, как передать артефакт новому владельцу, нужно пройти ритуал посвящения. Альметий с Лукрецием отправились в долину духов, чтобы пообщаться с ними. Это можно сделать всего раз за цикл, в эту ночь, — объяснила мать Люка. — Это не займет много времени, очень скоро они вернутся…

Голос ее звучал задумчиво, и Лина невольно задумалась, какие мысли занимают эту женщину? Явно думала та не о ритуале или артефакте, хоть это и было важно. И вскоре Лина получила подтверждение собственным догадкам, когда Карнелия спросила:

— Ангелия… Кстати, ничего, что я тебя так называю? В твоем мире тебя ведь зовут иначе?

— Ангелина. Или Лина… Но вы можете звать меня Ангелией, мне нравится это имя, — честно ответила Лина.

— Мой вопрос, возможно, покажется тебе бестактным, но мне бы хотелось знать, что ты испытываешь к моему сыну.

Уточнять, какого именно сына она имела в виду, не было смысла. Лина прекрасно поняла эту женщину и немного растерялась. Могла ли она раскрыть перед ней свое сердце? Но размышления не длились долго. Соврать все равно не получится — голос выдаст. Да и не сильна была Лина во вранье.

— Я люблю его, но поняла это совсем недавно.

— Так я и знала. Нет, не подумай ничего такого, — спохватилась Карнелия. — Просто, любовь — это то чувство, которое очень трудно скрыть, держать в тайне. Она сквозит в каждом взгляде и жесте, угадывается в голосе…

— Это так заметно? — удрученно спросила Лина.

— Не всем, девочка, но сердце матери ее чувствует, — улыбнулась ей Карнелия и быстро пожала руку. — Я ведь не просто так спросила… — продолжила она после короткого молчания. — Лукреций с младенчества довольно скуп на эмоции. Он и рос довольно замкнутым мальчиком. Проявления ласки с моей стороны пресекал на корню. С возрастом он стал чуть-чуть помягче, но так и остался диковатым. Но что-то мне подсказывает, что ты заставила его сердце оттаять, — посмотрела на Лину мать Люка, и в глазах ее блеснули слезы. — И я очень этому рада.