Лина обняла брата, краем глаза подмечая, что Люк куда-то исчез. К ним подошла Катя и сразу же набросилась на Лину с громким шепотом:

— Гдетебя черти носят?! С утра пытаюсь дозвониться…

— Кать, перестань, не видишь что ли, в каком она состоянии, — вступился за сестру Егор.

— Как мама? — спросила Лина у Егора. Обращать внимания на агрессию подруги не хотелось. Объяснить все равно ничего не сможет, да и нет желания.

— Врачи говорят, что кризис миновал, — поморщился он, и глаза его вновь увлажнились, отчего он смущенно и часто-часто заморгал. — Очень страшно было, когда она лежала в реанимации. А потом она пришла в сознание и ее перевели вот сюда, — кивнул он на палату.

— Как думаешь, может мне быстренько забежать к ней? — шепнула Лина, косясь на клюющую носом медсестру, которая, несмотря на сонливость, не забывала следить за ними цепким взглядом.

— Думаешь, я не пробовала? — надула губы Катя. — Они тут как церберы — чуть что, рычать начинают.

Как раз в этот момент и появился Люк в сопровождении улыбающейся медсестры с охапкой халатов в руках.

— Так. Вот, наденьте, пожалуйста, и можете ненадолго пройти к больной, — протянула она каждому по халату, не забывая бросать кокетливые взгляды на Люка, который в ответ одаривал ее вежливыми улыбками.

Лине почему-то стало неприятно от их переглядываний, и она повернулась к Люку спиной. Но почти сразу же его руки легли ей на плечи, а сам он проговорил:

— Я договорился, и вашу маму сегодня переведут в отдельную палату, где за ней будет приглядывать персональная сиделка.

— Нам это не по карману, — передернула плечами Лина, стряхивая его руки.

Брат с Катей уже скрылись в палате интенсивной терапии.

— А я разве спрашивал, по карману тебе это или нет? — развернул ее к себе Люк и обдал холодом глаз. — Я это делаю не для тебя, а для твоей матери, поняла?

— Я отдам деньги… когда смогу, — упрямо кивнула Лина, понимая, что сейчас не время и не место вести себя именно так и ничего не в силах с собой поделать.

— Иди уже, — снова развернул ее спиной к себе Люк и легонько подтолкнул. — Я здесь подожду.

Кажется, у нее получилось его разозлить. Впрочем, сама она тоже злилась, а еще трусила перед входом в палату.

Мама показалась Лине такой бледной и уязвимой, что из глаз сразу же брызнули слезы, как она не пыталась их сдержать. От родной натруженной руки тянулась к капельнице тонкая трубочка. А с изможденного лица на нее смотрели грустные глаза. Катя стояла возле окна, а Егор сидел возле кровати на табурете.

— Не плачь, доча, — слабым голосом проговорила мама и даже попыталась улыбнуться. — Врачи говорят, что поправлюсь. Микроинфаркт — это еще не конец жизни.

— Не буду плакать, — приблизилась Лина к кровати и поцеловала маму в щеку. — Сейчас вот только чуть-чуть пореву и перестану.

Она взяла маму за здоровую руку и принялась согревать в своих, немного стыдясь своих чувств, ведь кроме мамы в палате лежала еще женщина, тоже под капельницей, поглядывающая на них с любопытством и недовольством.

— Как ты себя чувствуешь? — шепотом спросила Лина.

— Получше уже, — так же шепотом ответила мама. — Немного давит еще, но вроде отпускает…

Лина кивнула и не рискнула спросить еще о чем-нибудь. Все-таки, они нарушают правила, набившись скопом в палату. Зато Катя так точно не считала. Она бодро процокала каблуками по линолеуму и застыла у спинки кровати.

— Скоро, теть Вер, вас переведут в отдельную палату, — во весь голос сообщила подруга, за что Лина чуть не испепелила ту взглядом.

— Что вы! — переполошилась мама, а ведь волноваться ей сейчас точно нельзя. — Нам это не по карману, — в точности, как Лина недавно, заявила она. — Мне и тут неплохо…

— За все уже уплачено, — не унималась Катя, и Лина уже готова была прибить ее за излишнюю болтливость и за то, что лезет не в свои дела.

— И кем же? — прищурилась мама.

— Линкиным бойфрендом.

— Он здесь? — перевела мама взгляд на дочь. Та лишь кивнула. — Неудобно как-то брать у него деньги.

— Не переживай, мам, я отдам… попозже. Кать! — остановила она готовую снова заговорить подругу и нахмурила брови. Наконец-то, та поняла, что болтает лишнего и обиженно поджала губы.

— А знаешь, я рада, что он поддерживает тебя, — неожиданно произнесла мама. — Ведь так и должно быть — и в радости, и в горе… Значит, любит.

Ой ли, мамулечка! Таким как он любовь несвойственна. В жизни Люка все подчиняется холодному расчету. Но, конечно же, разубеждать ее Лина ни в чем не стала. Гораздо проще будет для всех, если мама станет думать, что к дочери пришла настоящая любовь.