я трахал тебя под сценой? Или это было, когда ты стояла на коленях, пока я трахал твой рот…

— Прекрати, — задыхаюсь я, каждое его слово бьёт меня в грудь.

Мне и так довольно больно знать, что он не испытывает ко мне того же. Но то, что его настолько злит мысль о моей любви к нему… причиняет боль, которую не выразить словами.

Слёзы текут по моим щекам. Я прижимаю кожаный рукав к своей щеке, пытаясь вытереть их, но мне удаётся лишь полностью заполнить свои лёгкие запахом Тома. От этого боль воспламеняется ещё сильнее.

— Ты никогда не давал мне никаких признаков того, что чувствовал то же самое, — сломленным голосом шепчу я. — Это только моя вина. Моя ошибка.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Том хватает меня за руку, удерживая. Он явно не выместил свой гнев на меня.

— Всё это было ошибкой, — он проводит свободной рукой по своим волосам, дёргая за пряди. — Чёрт! Лучше бы я никогда не начинал заниматься с тобой этим.

Ошибка. Если бы он меня ударил, было бы не так больно.

— Отвали! — кричу я, пытаясь вырвать руку.

Прикосновение Тома ко мне сейчас словно соль на моей кровоточащей ране.

Но он не отпускает. Похоже, он даже не понимает, что держит меня.

— Я никогда не должен был позволить этому случиться, — он качает головой, смотря на асфальт. Такое впечатление, что в этот момент он разговаривает не со мной. — Я должен был знать, что это случится… особенно с такой девушкой, как ты.

С такой девушкой, как я.

Если что-то и было способно окончательно открыть мне глаза, то это именно оно.

Моё слабое тело наполняется силой. На моём лице всё ещё могут быть слезы, но я уверена, что моё лицо выражает абсолютный гнев.

— Ты сделал свой выбор, — я сохраняю свой голос ровным. — Я поняла. Тебе наплевать на меня. Я услышала это чётко и ясно. А теперь отпусти меня.

По-моему, я вижу, как в его глазах вспыхивают эмоции. Или, может быть, это глупая надежда, за которую я отчаянно держусь. Надежда на то, что он хочет сказать мне, что не имел в виду ничего из этого. Что он испытывает ко мне то же самое, что и я к нему.

Он выпускает мою руку, его взгляд пугающе жесток.

— Чем скорее я уберусь отсюда, тем, бл*дь, лучше, — он снимает свой шлем с руля. — Между нами всё кончено. Всё ясно?

И та надежда, что у меня ещё оставалась, подавлена его словами.

Защищаясь, я отвечаю:

— Кристально. Не волнуйся. После сегодняшнего дня ты больше никогда меня не увидишь, — я начинаю уходить.

Но я не закончила. Ещё нет.

Я поворачиваюсь и смотрю на Тома, не признавая человека передо мной. Том, которого я узнала за эти последние шесть недель, не был таким жестоким и не причинил бы мне такую сильную боль. Том, с которым я проводила время и в которого влюбилась…

Или, может быть, в том-то и дело: на самом деле, я вообще никогда не знала настоящего Тома.

И это предположение ранит больше, чем всё остальное.

Сжав руки в кулаки, я глубоко вдыхаю.

— Лучше бы ты никогда не входил в тот тур-автобус. Лучше бы я никогда не подпускала тебя к себе, не говоря уже о своём сердце, — по моей щеке стекает слеза. Я вытираю её. — Я отдала тебе всю себя, но ты недостоин этого. Ты худший из всех мутов, которых я встречала, Том Картер.

Его глаза поднимаются к моим. Кажется, в них я вижу намёк на обиду, но она исчезает так быстро, что мне, должно быть, это показалось.

— Это именно то, кем я являюсь. Хорошо, что ты наконец-то вспомнила это. А теперь можешь забрать своё признание в любви и сказать его тому, кто этого хочет.

Я делаю болезненный вздох.

Моя душа и всё, что осталось от моего сердца, разбивается на куски.

Он поднимает свой шлем к голове, но останавливается. Его взгляд впивается в меня.

Моё сердце, возможно, и разбито, но я не могу отвести взгляда от Тома. И никогда не могла. Стоит нашим глазам встретиться, и его взгляд тут же приковывает меня к себе.

Не знаю, что он видит на моём лице или что происходит в этот момент, но его глаза заполняет настоящая боль, и из него выходит мучительный выдох.

— Ты заслуживаешь лучшего, — низко и грубо говорит он. — Ты заслуживаешь лучшего, чем я.