– Да.

– Хорошо, спасибо. Ты ложись, уже поздно.

– А ты?

– Мне еще нужно закончить кое-какие дела. Но я не долго, обещаю.

Подойдя к ней, он тихонько прикоснулся губами к ее лбу. Она в ответ положила голову на его плечо.

– Постарайся хотя бы часок выкроить для сна, хорошо?

– Конечно. Я приду.

Проводив жену и закрыв дверь, Ройзель тяжело опустился в одно из двух кресел, стоящих у камина. Горящий в нем огонь отражался от полированной поверхности столика, стоящего между креслами, и яркими точками вспыхивал на круглых зеленых шариках, лежащих в коробочке с открытой крышкой. Эти пилюли уже не напоминали мелкие горошинки, и когда Ройзель взял одну из них, то ему пришлось приложить усилия, чтобы ее проглотить.

Целитель-саллейда, который передал их ему, ушел меньше часа назад и его слова, произнесенные тихим и исполненным сочувствия голосом, до сих пор звучали у алворда в ушах, безжалостно сжимая окружающий его мир до размеров тесной и холодной могилы, давя, словно опустившаяся сверху неподъемная каменная плита.

– Увеличивать дозу и концентрацию состава больше нельзя, – сказал он. – Алворд, вы должны быть готовы к тому, что лекарство будет медленно терять свою силу.

Нет, конечно, Ройзель знал, что этот день однажды настанет. И ему казалось, что он подготовил себя к этому. Но он ошибся. И хоть на лице его не дрогнул ни один мускул, сердце его на мгновение остановилось от тоскливого ужаса.

Повернувшись спиной к саллейда, он усилием воли постарался взять себя в руки. Ему это удалось настолько, что голос не дрожал, когда он задал вопрос:

– Вы уверены, что ничего больше нельзя сделать?

– Ваше лекарство – яд само по себе, алворд, – ответил саллейда. – В точно рассчитанной концентрации он убивает лишь ту часть вашего тела, что ослаблена недугом, уничтожая и болезнь. Но она распространяется быстрее, борется с лекарством, изменяется, пытаясь выжить. Поэтому мы постоянно увеличивали силу снадобья. И сейчас мы достигли предела. Еще немного – и лекарство убьет вас вместо того, чтобы помочь.

Какое-то время Ройзель молчал. Саллейда смотрел на него с сочувствием.

– Чего мне ждать? К чему готовиться? – наконец спросил он, не поворачиваясь.

– Поначалу мы еще сможем сдерживать болезнь. Используйте это время, чтобы привести в порядок дела.

– Как долго?

– Два года, алворд. Я могу твердо обещать, что два года вы точно сможете ходить. После этого болезнь начнет распространяться все глубже. Сначала вы не сможете самостоятельно передвигаться. Затем постепенно, примерно в течении трех лет, тело перестанет подчиняться вам окончательно.

Ройзель повернулся к целителю.

– А эта боль? Она усилится?

Саллейда покачал головой.

– Нет, алворд., боль уйдет. Вы вообще утратите чувствительность ко всему. Но сохраните ясный разум.

Ройзель опустил голову. Какое-то время он обдумывал сказанное, затем, собрав все свои внутренние силы, попытался улыбнуться.

– Ну что же… Могло быть и хуже. Значит, вместо политики буду предаваться созерцанию. В сущности, покинуть этот мир, слушая пение птиц в саду и любуясь цветами – это не так уж и плохо.

Целитель покачал головой и вздохнул. Ройзель вздрогнул, когда увидел, с каким состраданием в своих зеленых глазах саллейда смотрит на него.

– Боюсь, все намного хуже, алворд, – сказал он.

Ройзель внезапно почувствовал, как у него пересохла гортань. Он с трудом проглотил вставший в горле ком и открыл было рот, чтобы задать вопрос, но не нашел в себе сил произнести ни звука.

Саллейда понял что он хотел спросить.

– Полная потеря подвижности – это еще не все, к чему вам нужно быть готовым. Болезнь не только лишит вас чувствительности к боли. В течение примерно пяти лет вы перестанете ощущать жар и холод. Вы перестанете ощущать вкус, а затем…

Он сделал паузу, словно не решаясь продолжить.

– Затем вы лишитесь зрения. А после – и слуха.

Ройзель почувствовал, что его сердце оторвалось и рухнуло куда-то глубоко, в ледяную необъятную бездну, куда ему предстояло отправиться вслед за ним. Его затрясло. Он закрыл глаза и оперся на подоконник, потому что почувствовал, что готов упасть, словно тело уже отказывалось ему повиноваться. Его рубашка вдруг прилипла к телу, мгновенно пропитавшись ледяным потом.