магов, и нежелание Тео расторгать нашу помолвку. Его слова о том, что мы могли бы больше не притворяться, что всё может быть по-настоящему.

Но в ту ночь, когда мы с Тео могли стать ближе, я назвала его именем Дария.

Я почти забыла, что всё ещё побаиваюсь полётов на самолёте. Отказавшись от идеи выпить чего-нибудь алкогольного и набив полный рот лимонно- мятных леденцов, я открыла книгу Джоджо Мойес и попыталась представить, что нахожусь вовсе не на большой высоте, а на твёрдой земле. Чуть позже я сделала попытку заснуть, но у меня так и не получилось.

В самолёте я думала о Тео, о нашем последнем разговоре, после которого я просто ушла из дома и, погуляв по городу, отправилась ночевать к Шейле. Сказала ей, что хочу провести с ней время перед своим отъездом из Лондона. Возможно, она догадалась о чём-то, но, как и миссис Лукас на следующее утро, не стала задавать никаких вопросов. Может быть, подруга решила, что я поссорилась с женихом из-за своего решения уехать. К счастью, разговоров о нашей свадьбе она больше не заводила.

Могла ли я сердиться на Тео из-за того, что его отец решил организовать за мной слежку? И мистер Тревельян, и Воронич распорядились нашими жизнями по собственному усмотрению, устроив сначала договор, а затем и непосредственно помолвку. В магическом мире существовала иерархия, чем-то напоминающая традиционный восточный уклад. Старшие члены семьи так же, как это делал Александр Владимирович, считали себя вправе решать, как сложатся судьбы детей и внуков, с кем они должны связывать свои жизни, чем заниматься в будущем. Мне это казалось непонятным и даже диким, но я выросла не в окружении всех этих правил и порядков, принятых в магическом сообществе.

Как оказалось, моё появление в жизни Тео помогло ему справиться с болезнью, излечить которую не могли ни маги-целители, ни обычная медицина. Было ли это проклятием? Наверняка у его отца немало врагов. В магическом мире за слащавыми улыбками окружающих нередко прячутся неприглядные гримасы ненависти. Я уже успела это понять и не имела ни малейшего желания становиться одной из тех ведьм, что готовы на всё в погоне за властью и первенством в области магии и не только.

Я почувствовала, как в горле появился колючий ком, стоило мне подумать о тех нескольких днях, прошедших с моего дня рождения. Тогда Тео в разговоре предложил мне работать с ним, а затем, ночью, случилось то, что какое-то время казалось мне просто сном, но, как выяснилось, было правдой. Теперь я помнила все подробности той ночи.

Несмотря на то, что я назвала Тео именем другого человека, он продолжал относиться ко мне с той же теплотой и вниманием. Отвёз меня в Сомерсет, где слушал мои страшные истории, и мы провели ночь в одной кровати, помог организовать праздник в ресторане в честь окончания мною университета, после чего сварил глинтвейн и принёс его в мою комнату. А затем поцеловал меня перед сном.

Нельзя было не признать того факта, что за проведённое вместе время я успела по-настоящему привязаться к Тео. В нём я снова обрела лучшего друга моего детства, которого считала потерянным навсегда. Постепенно мы становились всё ближе друг к другу и, возможно, могли бы зайти в наших отношениях дальше, как ему бы хотелось.

А мне самой? Необходимо было заставить себя посмотреть правде в глаза, и я позволила себе снова окунуться в воспоминания о той ночи. Несмотря на возникший у меня порыв остановить Тео, когда он целовал меня на лестнице, я всё же не сделала этого. Мне нравились его поцелуи. Я хотела их и не возражала, когда он попытался зайти дальше.

Выдохнув, я покрутила на пальце кольцо, пытаясь осознать, какие из испытываемых мною в настоящий момент эмоций по-настоящему мои, а какие являются отзвуком чувств Тео, отделить их друг от друга и попытаться проанализировать. Могло ли то, что он испытывал ко мне, заставить и меня захотеть перевести наши отношения на другой уровень, перестать быть просто друзьями, больше не обманывать тех, кто считал, что однажды мы обязательно поженимся? Или ко мне просто слишком давно не прикасались со страстью и нежностью, не целовали, не заставляли почувствовать себя желанной?

Размышляя об этом, я почти не замечала окружающей обстановки, и лишь внезапный резкий толчок, будто я вдруг оказалась не в самолёте, а на каком-то гигантском аттракционе, заставил меня вздрогнуть и начать оглядываться по сторонам.

– Вам нехорошо? – по-русски спросил меня сидящий в соседнем кресле мужчина, отложив в сторону свёрнутую газету.

– Что-то случилось? – вопросом на вопрос ответила я, судорожно цепляясь за подлокотник.

– Надеюсь, что нет, – отозвался он. – В полётах такое бывает. Видите, уже объявляют, что всё нормально?

Прислушавшись, я услышала спокойный голос стюардессы и, стараясь заставить себя поверить её словам, потянулась к коробочке с леденцами. Заметив, что книга выпала у меня из рук, я наклонилась, чтобы подобрать её, но сосед успел сделать это раньше. Передавая мне книгу, он тепло улыбнулся, и на какое-то мгновение эта улыбка совершенно преобразила грубоватые черты его обветренного лица и смягчила выражение внимательных тёмных глаз.

– По правде говоря, когда-то я тоже боялся летать, – невозмутимо заметил мужчина.