Я не ласкун вообще-то. Но когда речь о спасении, тут уж не до гордости. Я не стал медлить. Я бросился прямо в руки Элли, и мурлыкал, мурлыкал, и тёрся, тёрся головой о её подбородок, и делал все те глупые, постыдные вещи, что демонстрируют голодные коты, если у них кишка тонка просто глянуть на хозяина холодным взглядом, означающим:

— Давай корми.

— Видите? — сказала Элли. — Таффи совсем не опасный. Он замечательный, добрый, умный котик. И я вам его не отдам.

Ариф собирался заспорить, но тут к нам пробилась мама Элли и сказала:

— Да! Это явно наш кот. Его украли около недели назад. Мы по всему городу его портрет развесили, можете любого спросить.

Элли сжала меня ещё крепче.

— Теперь верите? — сказала она Арифу. Потом сняла с меня покрытый драгоценными камушками ошейник и положила на стол. — Клетку и ошейник можете оставить себе.

Я был ей обязан спасением, и потому не стал спорить. Арифу я подарил такой примерно взгляд:

— А вы со своим дружком ветеринаром остались с носом!

После того как мисс Уиппи призналась по телефону, что и в самом деле похитила меня несколько дней назад, Ариф прекратил спорить, и Элли с мамой по очереди несли меня домой. Полный триумф!

Когда мы подошли к двери нашего дома, я вывернулся из рук Элли. (Хватит баловать ребёнка.)

Затем с видом более чем хладнокровным переступил порог. Проходя под новыми, блестящими, отросшими за неделю листьями, я дружественно кивнул:

— Славно выглядишь, Комнатное Растение!

Я помахал Сковороде и Пианино:

— Привет, дружбаны! Я вернулся! — и отправился наверх поздороваться с Будильником и Тапочками. Элли шла за мной со старым ошейником в руке.

— Ох, Таффи! Как я рада, что ты дома!

Она надела мне ошейник. Он был ещё влажным от её слёз, но я, наверное, должен быть за это только благодарен. В конце концов, девочка спасла меня от худшей участи.

Я разрешил ей обнять меня нежно-нежно. Она зарылась лицом в мою шёрстку.

— Ох, Таффи! Мой любимый, чудесный, удивительный Таффи! Таффи, которого я так люблю и всегда буду любить, вечно-превечно!

Я позволил ей ещё одно объятие, а потом вырвался и отправился вниз к Сковороде. (Ведь Элли и её мама не слышали, как этот противный ветеринар распинался о моей толщине. А я проголодался.)

Тигр, Снежинка и Белла развлекались, качаясь на косо лежащем водопроводном люке.

— Привет, — говорю, вскакивая на люк рядом с Беллой. — Это я. Я вернулся.

— Кто это? — спросил Тигр.

— Мы его знаем? — спросила Белла.

— Я что-то не припоминаю, — сказала Снежинка.

— Ой, да ладно, вы чего! Обещали ведь не забыть меня.

Они прекратили дразниться и давай расспрашивать. Я рассказал о своих опасных приключениях и случайном спасении. Они помогли мне снять ошейник.

— Только поглядите на этот ошейник, — сказал Тигр. — Мокрый! Заметь, я не удивлён. Последние дни Элли рыдала почти не переставая.