Когда мы вышли, Элли опять плакала. Она крепко прижимала к груди мою клетку.

— О, Таффи! Постарайся не попасть под колёса, пока мы не найдём нового ветеринара, который согласится тебя привить.

— Ищи дурака! — буркнул папочка.

Я испепелял его взглядом сквозь прутья решётки, и тут он заметил маму Элли, стоящую у дверей супермаркета. Её окружало море пакетов, волны плескались у колен.

— Вы ужасно опоздали! — возмутилась она. — Что-то случилось в клинике?

Элли ударилась в слёзы. До чего же мягкотелая особа. Но папа её был кремень. Он набрал полную грудь воздуха, чтобы излить накопившиеся чувства, но внезапно снова выпустил его. Краем глаза он приметил проблему иного рода.

— Быстро! — шепнул он. — Там, у кассы, наша соседка!

Он подхватил половину пакетов. Мама Элли сгребла остальные. Но мы не успели улизнуть — из стеклянных дверей супермаркета вышла соседка.

Все заговорили одновременно.

— Доброе утро, — сказал папа Элли.

— Доброе утро, — сказала соседка.

— Славный денёк, — сказал папа Элли.

— Прелестный, — согласилась соседка.

— Лучше, чем вчера, — сказала мама Элли.

— О да, — сказала соседка. — Вчера был ужасный день.

Она, может, имела в виду погоду. Но Элли уже моргала часто-часто. Не пойму, за что она так любила Шлепа. Вроде бы это я её домашний любимец, а не он. И поскольку от слёз она уже не различала, куда идёт, то врезалась в маму, та уронила пакет, и консервы с кошачьим кормом покатились по улице.

Элли поставила мою клетку и бросилась за ними. Но вот читать надпись на банке ей не стоило.

— О, нет! — заревела она. — «Кролик — сочные кусочки»!

До чего чувствительный ребёнок. Она бы не выжила в нашей банде. Недели бы не протянула.

— Кстати, о кроликах, — сказала соседка. — С нами приключилась невероятнейшая история.

— Правда? — сказал отец Элли, взглянув на меня.

— Вот как? — сказала мама Элли, взглянув на меня.

— Да, — сказала соседка. — В понедельник бедняжка Шлёп приболел, и мы забрали его в дом. Во вторник ему стало хуже. А в среду он умер. Он был ужасно старый и прожил хорошую жизнь, и это послужило нам утешением. Мы похоронили его в глубине сада в коробке из-под обуви.

Я созерцал проплывающие над нами облака.

— А в четверг он пропал.

— Пропал?

— Пропал?

— Да, пропал. Осталась только яма в земле да пустая коробка.

— Правда?

— Боже милостивый!

Папа Элли смотрел на меня с недоверием.

— А вчера, — продолжала соседка, — случилось самое странное. Шлёп вернулся. Снова лежал в своей клетке, такой чистенький, пушистый.

— В клетке, говорите?

— Пушистый? Не может быть!

Надо отдать им должное, играли они на славу. Держались до самого дома.

— Какая удивительная история!

— Как это могло произойти?

— Поразительно!

— Надо же!

Так продолжалось, пока за нами не закрылась дверь. И тогда эти двое повернулись ко мне.

— Ах ты обманщик!

— Заставил нас думать, что это ты его убил!

— Столько времени притворялся!

— Я знала, что он не мог этого сделать. Кролик был толще его!