«Ну что ж вы стоите? — мысленно поторопил шпиков Михайлов. — Давайте спускайтесь в подвал! Вам же интересно посмотреть, что там».

Шпики словно услышали его — направились к дому. У входа в подвал постояли немного и наконец один за другим скрылись в темноте. Михайлов хотел было двинуться за ними, но тут мимо него промчался Алимов. Он с грохотом захлопнул тяжелую металлическую дверь и запер ее на прочный кованый засов. Шпики оказались в ловушке. Михайлов подошел к Алимову:

— Здорово ты бегать научился.

— Побежишь, — озорно ответил Роман. — Так уж руки чешутся!

— Ну-ну, смотри у меня! — шутливо пригрозил ему Михайлов. — Руки нам с тобой не для этого даны. — Он озабоченно взглянул на часы. — Подержите их здесь час-полтора, затем выясните фамилии и отпустите.

— Так-таки и отпустить?

— Достаточно, что они будут разоблачены. А о наказании пусть подумают те, чьих надежд они не оправдали. По головке, надо полагать, не погладят. Я буду в штабе.

Михайлов ушел, а Алимов махнул рукой Шяштокасу: давайте сюда. Едва Шяштокас с милиционерами приблизились, как дверь подвала задрожала под ударами и послышались приглушенные крики:

— Откройте!.. Кто дверь закрыл? Сейчас же откройте!

Алимов шутливо поежился:

— Представляю, что им там сейчас в кромешной тьме мерещится.

Михайлов тем временем подъезжал на грузовике к штабу. Поднявшись к себе, позвонил в исполнительный комитет. Ответил Любимов.

— Исидор Евстигнеевич, от Кнорина вестей нет?

— Только что был посыльный. Все в порядке, газета выйдет в срок.

Михайлов удовлетворенно положил трубку, и тут же в кабинет вошел Гарбуз. Он был возбужден.

— Только что надзиратель Яцкевич сообщил: в камеру, где содержатся уголовники, по указанию начальника тюрьмы эсера Бычкова посадили троих каких-то типов.

— Опять святая троица!

Гарбуз недоуменно поднял глаза.

— Да мы только что троих шпиков в подвал на Комаровских вилах определили. Без суда и следствия. А на этих приговоры есть?

— Нет. И дело не только в этом. На всех троих ордера на арест, и знаешь, чья подпись под этими ордерами?

— Откуда же мне знать, — пожал плечами Михайлов.

— Твоя.

— Что?!

— Да-да. Они подделали твою подпись и подсадили своих людей к уголовникам, чтобы склонить их к побегу. Я почему-то думал, одной «подсадной уткой» обойдутся. А тут размах. Кстати, как утверждает Яцкевич, один из троих — бывший полицейский. Антон Николаевич его узнал.

— Что предлагаешь делать?

— Готовиться к ночным событиям.

— Считаешь, побег состоится сегодня ночью?

— Думаю, что да. Час назад звонил из губернского комиссариата Стародорожников. Он ведает вопросами тюрем и судов. Выразил от имени губернского комиссара неудовольствие: мы-де плохо охраняем тюрьму. Этот звонок, видимо, надо расценивать как подтверждение слов Онищука.

— Не поспешил ли твой Стародорожников. Сколько наших людей сегодня привлекается в помощь тюремной охране?

— Восемь человек.

— Что так мало?

— Еще одно подтверждение, — улыбнулся Гарбуз. — Утром позвонил начальник тюрьмы и попросил прислать людей наполовину меньше обычного. Так что я не сомневаюсь: сегодня ночью.

— Да, пожалуй, ты прав. Готовь людей. Но все держать в тайне.

— Понятно. Через час я встречусь с Яцкевичем и оговорю детали. Хорошо, что он будет дежурить этой ночью: легче действовать.

— Где Антон Михайлович?

— Здесь, в штабе.

— Пусть заглянет ко мне. Он утром сказал, что знает двоих людей, которых кто-то из меньшевиков подговорил написать в газету жалобу на милицию. Я торопился в типографию, разговор пришлось отложить.

Через несколько минут появился Крылов-старший. Прошел к столу, вытер рукой пот.

— Жаркое нынче лето, как бы до засухи не дошло. Старуха моя каждый день из колодца воду на огород таскает.