- Не спится тебе, Вёльма? - вздохнул Ладимир и рядом со мной сел.
Я взглянула на усталое лицо. Ясные глаза хоть и покраснели от ночи бессонной, а все ж пронзительными были. Не такие, как у Арьяра. Нет в них льдинок застывших, только огонь - холодный и обжигающий.
- Уснешь тут, - усмехнулась в ответ. - Сам небось спать не можешь.
- Мне спать нельзя. Оставь вас тут и всякое может случиться. Духи здешние и так недовольны, что потревожили их. Шуму только зря натворили.
- Так, значит, ты с духами говорить ходил?
Колдун кивнул.
- Лес тут хоть и редкий да маленький, а все по чину. Поклонился я всем местным обитателям, прощения попросил. Лесному хозяину уйти обещал и перевертыша увести. Тихое здесь место, непривычное для таких существ.
Я поерзала на месте, стараясь скрыть удивление и лишнего не сболтнуть. Опять убеждаюсь, что Ладимир силу имеет недюжинную. Это ведь надо - с лесным хозяином да духами говорить. Не каждый может. Я вот сколько лет жила, все думала, что никто не может. А оно вон как - есть, значит, все на этом свете и не сказки это, а быль самая настоящая.
- Что теперь делать будем, Ладимир? Нельзя же Осьмушу так оставлять.
- Нельзя, лисица, нельзя, - нахмурился ведун. - Что делать ума не приложу. Амулет я ему сделать могу, чтоб не оборачивался на полную луну. Так ведь долго темный дар сдерживать нельзя. Любая сила выхода требует. Не будет его и сила человека раздавит.
- Выходит, нет для Осьмуши спасения?
- Отчего ж нет? Надо вначале узнать, как он дар получил, а после думать.
Ладимир взглянул на небо и чуть сощурил глаза.
- Рассвет скоро, Вёльма. Днем нам точно бояться нечего.
Осьмуша очнулся чуть не с первыми лучами солнца. Будто сила светлая его пробудила. Румяна сразу же к брату кинулась, причитать да охать стала. Хотела даже амулет с него снять, да Стоян такой руганью в ее адрес разразился, что та мигом передумала, обозвав мужа упырем, злыднем, тварью поганой и еще кем. Кем я уж не запомнила.
- И как тебя только не сгубил этот колдун треклятый? - продолжала причитать она, глядя братца по голове. - Отравой своей волка из тебя хотел сделать. Да только не допустил Ларьян-батюшка! Взял да и спас несмыслёныша.
Осьмуша опустил глаза долу и лишь изредка вскидывал взор на нас с Ладимиром, стоящими чуть поодаль.
- И что он сделал с тобой такое? - не умолкала Румяна. - Что только сотворил, окаянный? Век ведь такого не было! Сколько жил парнишка, никогда, никогда...Ох! Да откуда ж только колдуны эти проклятые берутся?
- Видно, не скоро она стенать закончит, - шепнула я Ладимиру.
- Да обеда, не меньше, тут простоим, - согласился он. - Стоян, может, уймешь свою супружницу?
Мужик только вздохнул.
- Тяжкая это работа - дурную бабу унимать. Эй, Румяна, кончай причитать! Отойди от него, пусть люди добрые поговорят.
Баба обернулась к нам и зло сощурила глаза.
- Ишь чего удумали! Добить хотите? Так вы уж лучше меня с ним убейте!
- Сама просит! - гоготнул Стоян.
- Хватит сырость разводить, Румяна, - урезонил ее Ладимир спокойным голосом. - Лучше дай мне помочь ему.
- Поможешь ты! Как же! Доведешь совсем парня. А он брат мой единственный.
- Тогда спроси у брата своего, помнит ли он ночь прошедшую.
Румяна покосилась на нас, затем на Осьмушу. А как тот ответил, что не помнит, так сразу подзатыльник ему залепила и ушла плакать в сторону, кляня все на свете.
Осьмуша, вопреки моему страху, стал охотно говорить с Ладимиром. Амулет его снять не пытался и волком больше не смотрел. Ох, да что ж это я? «Волком смотрел...». Чур меня! Чур!
- Помнишь, как стал таким?
- А чего не помнить? - хмуро ответил паренек. - Уже вторую зиму как луне поклоняюсь. Случилось то еще в зарецких землях. Остался я совсем один как брат старший помер. Делать нечего - пешком в Беларду, к Румяне пошел. Заночевал на краю одной деревни в доме разрушенном, а ночью тамошние вышли перевертыша ловить. Поймать-то поймали, да он меня цапнуть успел.
Мы с Ладимиром переглянулись. Совсем молод еще перевертыш-то. Повезло нам, что ведун так справился умело. Сказывали мне, сила в них такая, что не остановишь.
- Ты, ведун, убьешь меня теперь? - без тени сомнения спросил Осьмуша.
