Ладимир, а ты что натворил, любимый, родной мой? Помню я все - помню, как руки твои по ее спине скользили, как волосы гладили. Как губы твои другую целовали.
Любила я не того, что с Сияной был, а того, что из Подлесья меня увел да стрелять из лука учил. Первого ввек не прощу, а второго до смерти помнить и в душе хранить буду.
Взглянули б они на меня...да только какая теперь разница?
- Ушедшая, силы дай, - повторила еще раз.
И будто обняла она меня.
Враз нити в ладони мои легли, враз тугими веревками сплелись. Ухватилась я за ним и что было сил рванула.
Не крик мой - вой - унесся в серое безмолвное небо. Растаял там. А вместе с ним и я растворилась. Туманом утренним растаяла.
Враз. Как и не было Вёльмы никогда, и не жила она будто.
Промелькнули черные легкие одежды надо мной, да и закрыла я глаза. Устала, намаялась, теперь отдыхать стану.
- Светлые боги, простите, спасите меня... - последние слова мои.
Говорили мне не раз, что в пустоши серой она живет. Бродит по окраинным землям Межмирья и выискивает заблудшие души, чтоб себе их забрать. Каждый вечер подходит к древу великому, садится на корни его и водит ладонью по глади зеркальной. Там-то и видит все на свете, во всех мирах что делается.
Много чего люди говорят.
А оказалась я на том самом берегу северного холодного моря. Ветер только поутих, а волны ласково лизали края валунов, спустившихся к воде.
Сидела я на берегу, вся в черном, простоволосая. На запястье моем переплетено ожерелье черно-белое было. Теребила я бусины и все никак сосчитать не могла - сколько тех есть.
Долго так сидела. И хорошо, и спокойно, и мирно мне было. И уходить никуда не хотелось - век бы так!
Только обернулась я - будто коснулся кто.
Гляжу, а там она стоит.
Я вскочила. Почудилось мне, что в глазах ушедшей улыбка мелькнула. Медленно протянула она руку вперед и стала точь-в-точь как образ у Зорана в Доме Предсказаний.
Теперь уж ни мига я не думала, ступила вперед, подошла к ней. Только-только собралась ладонь протянуть.
Ушедшая предостерегающе подняла палец и покачала головой.
В лице ее, наполовину скрытом, что-то мне знакомым показалось. Осмелилась я и дернула ткань. Да только зря. Кусок прозрачной струящейся материи безжизненно обвис в ладони, а сама она исчезла - как не было.
Не приняла меня, отпустила. За то, что в последнюю минуту свою я светлых богов о помощи просила.
Так тому и быть, значит.
- Вёльма, очнись, родная, - позвал кто-то.
Тяжесть, огромная тяжесть лежала на моих веках. Поднять ее сил не находилось.
- Вёльма.
Сквозь забытье я понимала, что кто-то держит меня на руках. Тепло его живое успокаивало и убаюкивало. Заставляло не помнить глубокую усталость и боль.
Тело ныло будто после долгой тяжелой работы, в руках не было и капли силы. Казалось, та покинула меня навсегда.
Больно, страшно, тяжело. Здесь, снова живая, я страдала. Не было ни легкости, ни покоя.
- Очнись, Вёльма, - снова попросил он.
С великим трудом я открыла глаза. Свет ударил острее меча.
- Светлые боги, она жива, - проговорил мужчина.
Откуда-то издали пришли воспоминания. Медленно и тяжело они подступали ко мне, говоря, кто я.
- Арьяр...
Он слабо улыбнулся.
В воинских доспехах ведун казался чужим. Прядь черных волос, выбившаяся из-под шлема, глубокая царапина на лице и прежние льдинки в усталых глазах.
***
Маленькое селение Прогалье стояло на берегу Марийки - реки, связавшей Беларду с Зарецким княжеством. Там мы и заночевали на обратном пути. Чудом уцелевшая деревенька и ее испуганные жители приняли нас с благодарностью.
Всеслав, я, Зоран и Осьмуша заняли домик старосты.
