Манфредо? Умер от сердечного приступа. Многие годы я упорно гуглил, хотел узнать, служит ли он еще, корпит ли потихоньку над делом Гудмена Вулфа. Может, поиск через гугл смертельно опасен для здоровья. Думала когда-нибудь о таком? Ты следишь за этими людьми, выясняешь, как у них дела, пока однажды не узнаешь, что они уже умерли. Даже «Таверна на лужайке» закрылась. И Гудмен, похоже, пропал. Потому что у него не было шанса повзрослеть. Он упустил этот шанс.

Итан снова замолчал и собрался с духом.

– Он… как бы лучше сказать… все еще тебе нравится? – неожиданно спросил он официальным тоном. – Ты что-то почувствовала, когда увидела его в лесу?

– Нет. Ничего. Только стыд.

Итан кивнул как будто с облегчением.

– Что до Кэти, – добавил он, – думаю, у нее сейчас все хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Я ее видел, – ответил он.

– Правда? Когда? Эш знает?

Итан помотал головой:

– Нет. Я впервые связался с ней после одиннадцатого сентября, когда пресса разносила ее в пух и прах. Посмотрел одно из тех интервью с ней – люди звонили в телевизионные студии, чтобы наорать на нее. И мне стало так хреново, что я раздобыл ее электронный адрес и написал ей: привет, мол, жаль, что так вышло. Дал знать, что помню о ней. Как ни странно, она ответила и предложила встретиться. Но она, кажется, заново все это пережила. В какой-то момент Кэти упомянула, что есть фонд помощи таким семьям, и в итоге я выписал чек на огромную сумму.

– Какой ты молодец.

– Не совсем. Думаю, меня мучило чувство вины. Ведь мы тогда просто плюнули на все – и на нее тоже.

– Я читала о ней статью к десятой годовщине атак, – сказала Жюль. – Ненавижу это слово: атаки. Просто вульгарно звучит. Но ей ведь в итоге удалось добиться медицинской страховки для тех семей? И некоторые извинились за то, что так на нее нападали?

– На это ушло несколько лет, – ответил Итан. – Было очень сложно, но да, Кэти справилась. Она так все устроила, что на выплаты семьям ушли миллионы.

– Вы и сейчас видитесь?

– Нет, – ответил он, помотав головой. – Мы много переписывались. Писал ей, когда решился вопрос с медицинскими страховками. Как я сказал, думаю, она в порядке. Кэти рассказывала, что у нее хороший муж, немецкий банкир, некто Краузе. Я спрашивал, как у нее сложилось с Троем. Ответила, что расстались навсегда, когда ей было восемнадцать. Еще рассказала, что много лет спустя, уже в тридцать с лишним, ходила смотреть, как он танцует у Элвина Эйли. Просто сидела в зале. Трой был великолепен, и вместо того чтобы загрустить о своей жизни и о невозможности танцевать, Кэти совершенно забылась. Искусство ведь так и работает, правда? Поглощает тебя. То, что натворил Гудмен, стало для нее ударом. Да, думаю, это было изнасилование. Но времени прошло уже достаточно. Так оно и выходит, что время лечит.

– Может, это как раз то, что нужно вам с Эш? – предположила Жюль. – Просто подождать, пусть время пройдет.

Итан ничего не ответил. Они немного посидели, потом он встал, громко заскрежетав стулом по полу, подошел к шкафу и достал бутылку вина. Жюль пошла за ним к длинному серому дивану, где они выпили вина «Бом-де-Вениз», золотистого и сладкого. Вкус взывал к сокровенной подростковой сущности, такое вино предназначено для людей, еще только вступающих во взрослый мир. Сейчас Жюль, успокоившаяся и переполняемая чувствами в компании Итана, вновь нуждалась в таком приятном хмельном напитке.

– Так ты думаешь, – начал Итан, – что он вернулся в Исландию?

– Да. Я уверена. Он живет там. Его вещи там. Ах, Итан, ты должен с ним встретиться. Это ужасно. Он выглядит как… маргинал. Уверена, Эш знает, где он. Но она сейчас не хочет со мной разговаривать. Меня все бросили.

– У тебя есть Деннис.

Жюль пожала плечами и поморщилась. А Итан спросил:

– Что? Разве нет? Что за физиономия?

– У нас все не так гладко. Из-за меня мы оба сначала бросили работу, а потом отказались от лагеря. Мне нравилось находиться среди подростков, но он был прав: я не хотела быть там и не быть при этом одной из них. Вообще мне больше нравилось работать с неудачниками, а не со звездами. А теперь мы вернулись сюда, я без работы, и семья держится на нем. Я просто болтаюсь туда-сюда, пытаюсь понять, что делать дальше, и когда пойду на собеседование – если вообще туда попаду, – точно не покажусь ценным кандидатом. Я в полном пролете.

– Ты всегда себя недооцениваешь, – сказал Итан. – Откуда в тебе это? Я сразу понял, какая ты. Еще в самый первый вечер в мальчишеском вигваме. Ты была какой-то неправильной.

– И неуклюжей.