— Первый сон. Почему-то я знала название города, в котором все происходило. Гольштейн. Причем знала так четко. Странно, да? И рядом с собой видела других несчастных, привязанных к столбам… — Я осеклась, встретившись с очень странным взглядом Хана. — Что?

— Интересно, — пробормотал он. — Забавно… В 1686 году в Гольштейне была массовая казнь. Сожгли восемнадцать колдунов.

Отчего-то мороз пробежал по коже. Наверное, потому ответ получился несколько грубым:

— Я-то тут при чем? Родилась, если заметил, немного позже.

— И нигде не читала про эту казнь?

— На фига? — удивилась я. — Говорю, ведьмами, историей и суеверием не страдаю и не наслаждаюсь. Просто спокойно прохожу мимо. Нет, пора к психиатру, пусть таблеточек выпишет. Буду спокойной и счастливой как огурец.

— Почему ты сделала сравнение с этим несчастным овощем?

— Ну так у него мыслей нет, значит, не волнуется, не сомневается, не боится. Вот и счастлив.

Миг, и я оказалась опрокинутой обратно на кровать. А Хан навалился сверху, так, что стало немного трудно дышать, и несколько мгновений меня разглядывал. И опять что-то непонятное промелькнуло в его глазах. То ли искра сожаления, то ли досада. Промелькнуло и исчезло.

— Я отвезу тебя домой, — сообщил он, пальцами проведя по моей щеке, — а вечером заберу обратно. И не спорь. Своей бабушке внуши, чтобы пока пожила у матери. И никуда без меня не мотайся. Или хотя бы звони и говори, куда собралась.

— Что за деспотия?

— Считай, что я за тебя волнуюсь. Ты мне нужна здоровой, веселой и живой. Давай, полчаса на приведение себя в порядок. Потом завтрак — и домой.

От отодвинулся в сторону, давая мне возможность встать, а потом вдруг отвесил несильный шлепок по мягкому месту. Я не взвизгнула, молча развернулась, подобрала лежавшую рядом подушку и запустила в Хана. Попала, кстати. Он молча и с угрожающим видом начал вставать. Но опять не напугал.

— Так, — ткнула в него пальцем, — я в душе уже была, а ты нет. Марш туда. И побрейся. А то выглядишь как благородный бандит после попойки.

Сама же заказала завтрак в номер, решив, что хочу растянуть время, проведенное наедине с Ханом.

Мобильник зазвонил, когда он еще был в душе, а я уже заканчивала одеваться и вспоминала, где тут можно найти расческу.

— Ева! — голос Ирен вонзился в уши. — Ева, ты звонила в больницу?

— Зачем?

— Ну как же! — возмутилась она. — Чтобы узнать, как там Берт.

— Позвони сама, — предложила я, мысленно себя выругав. Из-за ночных любовных игрищ совсем забыла про офицера. Эгоистка!

— Ты в отеле? — вдруг хихикнула Ирен. Я едва не подавилась, напомнила сама себе о фиктивном браке и ответила:

— Ага.

— Сейчас зайду!

Так, кажется, романтический завтрак откладывается. Я едва успела привести волосы в порядок и глянуть на себя в зеркало. Ой! Отражение показало какую-то озабоченную девицу с недвусмысленно припухшими губами и совершенно идиотским и счастливым взглядом. Это я? Да ладно! Пришлось срочно возвращать себе внешность порядочной женщины.

Но, видимо, получилось плохо. Потому что вошедшая Ирен хихикнула, а потом с деланым возмущением произнесла:

— Как ты могла спать с моим женихом? Сейчас волосы вырву.

— Себе, что ли? — хмыкнула я. Ирен одобрительно прищурилась и скомандовала:

— Звони в больницу!

— А сама?

— Боюсь, — призналась Ирен. — Прямо поджилки трясутся.

Я покачала головой, но решила не вредничать, а просто взяла телефон и позвонила в больницу. Благо Хан сказал, куда отправили Берта.

Сбор информации занял две минуты.

— Все с ним в порядке, — сообщила я подпрыгивающей от нетерпения Ирен, — прооперировали, вырезали аппендицит. Берт спит, но к нему уже пускают посетителей. Пойдешь?

Довольную улыбку буквально сдуло с ее миленького лица.

— Ты что, мои надсмотрщики мигом доложат. Мне нельзя общаться с незнакомыми мужчинами просто так!

Я едва не покрутила пальцем у виска, демонстрируя мнение о высказывании. Но сдержалась. Мало ли… Людей много, люди разные, у всех в голове свои прибабахи. Если ее такое устраивает, то, значит, все нормально.

— А ты скажи, что он знакомый.