Словно прочитав мысли мехвода, Гудериан неожиданно остановился: стоило несколько притормозить темп движения этих сумасшедших русских. Иначе помощь за ними просто не угонится, особенно по этому ужасному болоту. Да и устал он достаточно серьезно: «быстроногий Гейнц» никогда не считал себя паркетным воякой, но не по трясине же километр за километром бродить?! Это уже определенно перебор, он танкист, а не какой-нибудь пехотинец! Поэтому нужно передохнуть и дать хоть немного времени тем, кто идет следом за ними:
– Ich bin mude. Ich brauche ein wenig Ruhe![32]
Цыганков коротко пожал плечами:
– Извини, хер хенерал, не понимаю. Нихт ферштейн. Топай дальше.
– Ich bin schon mehr als funfzig Jahre alt! Ich bin nicht so jung und stark wie sie![33]
– Сказал же… – с досадой пробормотал Виктор, сдергивая с плеча автоматный ремень. – Ну?
– Нушний… отьдых… – с трудом подбирая слова, неожиданно сообщил пленный, взглянув в лицо механика-водителя. – Йа кафарить… was… чьто мньне уше funfzig фозраст! Пьятдесьят год! Nein… ньет молотость. Нушно мало отьдых… Zehn minuten… verstehen?
– Твою мать… – ахнул Цыганков, ошарашенно переглянувшись с радиотелефонистом. – Так ты это чего, по-нашему понимаешь?!
– Ein bisschen… ньемношко. Nein dialog – мало слофа гофорить и мало слофа понимайт. Verstehen?
– Да то понятно, что ферштейн… – задумчиво пробормотал мехвод. – А что ж сразу не сказал, что по-русски разумеешь? Хотя понятно почему – подслушивал, небось. Ну и как, много выслушал?
Генерал-полковник неопределенно пожал плечами, изобразив нечто среднее между «не понимаю» и «ну, как вам сказать…».
– Ладно, хрен с тобой, – хмыкнул Виктор. – Найдем местечко посуше, там и привал сделаем. Тем более болотина уже на убыль пошла. Что, снова не понял? Неважно, двигай давай. Скоро будет тебе «ньемношко отьдых», обещаю. А, вот теперь вижу, понял. Ну и гут, стало быть. Форвертс!
Глава 13
Разговор с танкистами, ухитрившимися захватить самого «Гейнца-урагана», Кобрина немного успокоил: преследования за ними пока не было, ушли они, можно сказать, чисто, что давало еще немного времени как им самим, так и Сергею, от которого требовалось любой ценой помочь им выбраться. Поскольку с попаданием Гудериана в плен весь дальнейший ход Вяземского сражения мог достаточно серьезно измениться, и понятно, в чью пользу.
Нет, командарм и без того был твердо убежден, что гитлеровцам практически ничего не светит: еще дней пять, максимум неделя – и можно смело докладывать в Ставку о полном и окончательном провале «Тайфуна» на Вяземском направлении. Что, собственно говоря, автоматически означает и провал всего осеннего наступления в целом. Ежедневно избиваемые танковыми и артиллерийскими засадами, перекрывающими магистральные дороги или поджидающими на обходных путях; то и дело упирающиеся лбом в мощные оборонительные рубежи, прикрытые огнем дальнобойных гаубиц и, в случае крайней необходимости, мобильными дивизионами реактивных минометов, вражеские части несли значительные потери, все больше и больше теряя темп. Кинжальные танковые рейды по вражеским тылам, весьма напоминавшие аналогичные операции самого Гудериана, тоже оказались весьма эффективными – ничего подобного гитлеровцы просто не ожидали. А поскольку не ожидали, то оказались и не готовыми им полноценно противодействовать.
По большому счету, последний в 1941-м немецкий блицкриг уже полностью выдохся, хоть его командование пока и не готово признаться в этом даже самим себе, не говоря уж о том, чтобы доложить в Берлин.
Положение у «соседей», сдерживающих на северном фасе группу Гота, тоже в целом радовало. Кое-где фрицам удавалось продавить оборону, не слишком, впрочем, и глубоко. Однако действующие в соответствии с той самой директивой командующие достаточно быстро и эффективно купировали эти прорывы, отбрасывая противника на исходные позиции или перемалывая атакующие части в грамотно построенной обороне. Так что никаких серьезных шансов у гитлеровцев там тоже не имелось. И уж совершенно точно, ни о каком «котле» сейчас и вовсе речи не шло: оба наконечника «гудериановских клещей» действовали слишком уж разрозненно и нескоординированно, постоянно отвлекаясь на множество второстепенных задач, примерно так, как порой воевала РККА в самом начале войны. Да и затупились они порядком, эти самые наконечники! Пообломались, пожалуй что, более чем наполовину, образно говоря. Даже если бы и смогли каким-то чудом встретиться – чего уже практически наверняка не может произойти, – ни к какой серьезной катастрофе это бы уже не привело. В самом неблагоприятном – читай «катастрофическом» – случае Ставка просто вывела бы рискующие попасть в окружение армии, отведя войска на следующую линию обороны, строительство которой уже завершилось. Так что, если судить по имевшимся в распоряжении Кобрина данным, дойти до Можайской линии обороны, как произошло в прошлом варианте истории, у фрицев не оставалось ни малейших шансов…
К сожалению, облачная погода последних дней не позволила в полной мере реализовать возможности приданной Западному фронту авиации. Зато и немцы в воздухе тоже не особенно активничали, дожидаясь на аэродромах летной погоды. Впрочем, в самом начале Вяземского сражения советские летуны – и бомбардировщики, и истребители – все же успели неслабо накостылять противнику. Первые, невзирая на противодействие вражеской ПВО, раскатывали фугасными бомбами все, до чего только могли дотянуться: крупные мосты, скопления техники, железнодорожные узлы; вторые – нещадно валили на землю пытавшиеся им помешать «Мессеры» и «Фокке-Вульфы». А вот эскадрильи легких ночных бомбардировщиков порезвились вовсю, практически еженощно бомбя остановившиеся на ночь тыловые соединения, благо могли спокойно работать и в условиях низкой облачности. Потери у них были, конечно, жуткие, но оно того стоило…
