Простыми словами: ни к чему выкладывать
Неофрон раскрывает один из металлических чемоданов, и мы дружно открываем рты: на темно-синем бархате лежат шесть блестящих пистолетов.
«Что ты там говорил про торговца оружием? – потрясенно думаю я. – И про сонные чары?»
Нео вытаскивает один из пистолетов и вытряхивает содержимое его магазина. Но оттуда высыпаются вовсе не пули, а восемь странных прозрачных капсул.
– Внутри капсулы транквилизатор, – объясняет Неофрон. – Капсула деформируется при попадании в цель, и содержимое под давлением впрыскивается в тело через микроиглу. Одной капсулы достаточно для получасового сна. Максимальная безопасная доза для одного тела – четыре капсулы. Все восемь капсул при попадании в одно тело – останавливают сердце. Сегодня будем учиться обращаться с этим оружием.
Двенадцать пар глаз таращатся на Неофрона, не моргая. Сегодня? Учиться обращаться с оружием?! Тот захлопывает чемодан как ни в чем не бывало – как будто только что показал нам, детям, коробку с игрушками, – и тут же возвращается к обсуждению Договора:
– Думаю, не нужно лишний раз объяснять, что в таком случае ваши шансы самостоятельно вернуться домой стремятся к нулю? – вопрошает Неофрон. – Прочтите договор до конца и поставьте свою подпись на последней странице, под подписями ваших родителей.
Эланоидес, которая сидит рядом, тихо заряжает мне локтем в бок.
– Как твоя фамилия? – щурится она.
– Э-э-э… А что?
– Говори сейчас же!
– Фальконе-Санторо.
– Черт! – яростно шепчет она. – Уайдбек принадлежит твоей семье, да? Почему ты не сказал мне раньше?
– Когда именно? Тогда на кухне, где мы первый раз говорили? «Как чудно пахнет кофе, кстати, Уайдбек принадлежит моей семье, налей и мне чашку», – дурачусь я. – Или когда? Тогда в твоей комнате? «Да, я ни разу не влюблялся, это правда. Кстати, знаешь, кому принадлежит Уайдбек?»
Эланоидес закусывает губу, чтобы не рассмеяться в голос.
– Да и какое это имеет значение? – пожимаю плечами я. – В том, что однажды мне придется управлять Уайдбеком, нет никакой моей заслуги. Нелепое стечение обстоятельств, да и только.
– Я слышала, предки Фальконе были герцогами, так? – продолжает допрос Элли.
– Понятия не имею, – вру я.
– О-о, Ваша светлость! – громко шепчет Элли и засовывает руку в карман моих джинсов. Ни стыда ни совести. Я оглядываюсь по сторонам, но все в классе заняты своим делом: читают договоры и обсуждают с Неофроном детали.
– Не вздумай называть меня так, – серьезно говорю ей я.
– Не смею перечить вам… Ваша светлость.
Мне хочется унести ее из класса, перекинув через плечо, и отшлепать где-нибудь в укромном месте.
Мы собирались разъехаться домой к Рождеству. В день отъезда с неба посыпался рыхлый снег, и все выбежали на улицу забросать друг друга снежками накануне долгих каникул. Эланоидес – веселая, румяная, в толстой вязаной шапке, надвинутой на глаза, – скакала по заснеженной траве, потом морской звездой растянулась в сугробе. Я слепил снежок побольше и направился к ней. Чья-то мордашка сейчас отведает снега на вкус…
