– Столько всего. Почему так важно взять именно то тело, которое попадется, сражаться за него, спасать? Вместо того чтобы просто вернуться в свое тело и попробовать заново?

– Потому что оказаться в жизнеспособном теле – это большая удача.

– А бывает, что забрасывает в нежизнеспособное тело? – нахмурилась я.

– Да, часто попадаются тела, которые не могут двигаться или имеют органические поражения мозга. Попадая в такое тело, ты не можешь убить себя, а значит, не можешь выбраться самостоятельно и начать сначала. Ты будешь сидеть в этой ловушке не один год…

Я замолчала, от услышанного болезненно заныли внутренности.

– Когда твой очередной прыжок? – хрипло спросила я.

– Не скоро, – Крис обнял меня. – Это будет так не скоро, что я успею надоесть тебе.

– Даже не мечтай, – возразила я, смыкая руки на его шее.

Крис лежал рядом и гладил меня по волосам, пока умиротворение и сон не начали снова одолевать меня. Потом он тихо высвободил руку из-под моих плеч и поднялся.

– Останься со мной, – сонно попросила я. – Мне не будет тесно, правда.

– Тебе нужно восстанавливаться. Я буду совсем рядом.

Я разочарованно вздохнула.

– Ну же, выше нос, – мягко сказал он и добавил то, что заставило меня покраснеть: – Это не последняя наша ночь вместе. Я обещаю.

«Наша ночь». Из его уст эти два слова звучали так особенно.

– Прости меня еще раз за все эти травмы, – склонился надо мной Крис. – Я не только не смог уберечь тебя, но и умудрился навредить.

– Ничего. Ты уже расплачиваешься, – буркнула я. – Например, сном на этой жуткой раскладушке.

– Ты чудо, – заявил мне он. – Ты знаешь об этом?

Крис ушел в дальний угол палаты. Я наблюдала из-под прикрытых ресниц за тем, как он снимает рубашку и натягивает футболку. Внезапно мои глаза широко раскрылись: даже в полумраке я отчетливо увидела, что на его груди и руках нет живого места – сплошные гематомы и ссадины. И все из-за меня.

Ничего, придет время, и лечащим доктором буду я. В моем распоряжении тоже есть лекарство, Крис, и я точно знаю, что оно лечит: я поставлю поцелуй на каждом твоем синяке…

Я проснулась и ахнула: жалюзи огромного окна с видом на горы были подняты, и в палату лил рекой солнечный свет. Над бирюзой озера, в роскошно-синем, безоблачном, бескрайнем небе, парили, поблескивая крыльями, птицы.

– Доброе утро, спящая красавица. Я думала, что это мне принадлежит абсолютный рекорд по количеству часов в объятиях Морфея. Но ты потеснила меня с пьедестала.

Я оторвала взгляд от окна и увидела сидящую у моей кровати Изабеллу. То есть, сидящего… как же его зовут… Черная рубашка с кармашками на груди – такие носят полицейские в кино, сияющее золото волос, солнечные очки на лбу.

– Доброе утро, Альцедо, – я на всякий случай покосилась на свою грудь: не сползла ли больничная рубашка. Надеюсь, слюни во сне я тоже не пускала…

– Значит, Крис рассказал тебе и это? – усмехнулся он. – А я уж было настроился на милые девчачьи разговоры, ну, знаешь там… духи, туфли, восковая эпиляция.

Я нервно хихикнула. Духи я люблю таскать у Анны, туфлям предпочитаю кеды, а эпиляция… Единственное, что я могла бы рассказать по поводу нее, – это как горько я рыдала, когда поняла, что мне не хватит мужества сорвать с ноги проклятую восковую полоску.

– Боюсь, я не слишком сгожусь для таких разговоров.

– Да-да, невинность – это так мило, – понимающе улыбнулся Альцедо.

Теперь я рассмеялась от души. Слышать подобную фразу от сидящей напротив тринадцатилетней девочки было страх как весело.

– А где Крис? – спросила я, поборов приступ смеха.

– Вернется, как только разделается с делами. Мамочка с тетушкой подкинули ему работенку, – хохотнул он. – Кстати, это тебе.

Альцедо сунул мне в руки конверт, я распечатала его и увидела несколько строк, написанных тем самым красивым почерком, который оказал бы честь любому старинному фолианту: «Я должен уехать и провести это утро не с тобой, а в компании лысеющих и потеющих акционеров Уайдбека, я, видимо, чем- то прогневил небеса:) Вернусь так скоро, как только смогу. Я люблю тебя. Крис. Р. S. Если Альцедо будет наглеть, смело посылай его к черту. Он так давно не общался с девушками, что наверняка забыл, как это делается».

– Дашь почитать? – ухмыльнулся Альцедо, хрустя яблоком и потряхивая белокурыми кудряшками.

– Иди к черту, Альцедо, – рассмеялась я.