— Может, сходить, спросить у охраны? — подтрунивала я.

Питт снова вскинул глаза. Пламя свечи вспыхнуло, освещая его лицо. Чертовски красивое лицо и взгляд, в котором пробуждался животный интерес.

— Да ты издеваешься надо мной, — лукавая улыбка возникла на его губах, — это нечестно, Лимма. Я ведь хочу сделать тебе приятно.

— Мне приятно.

Он покачал головой.

— Пока еще нет, но обещаю, что будет.

Он отставил бутылку, взял меня за руку и заставил опуститься на коврик.

— Ты, наверное, думаешь, что я настоящий кретин, раз забыл штопор, да? — прошептал парень.

Я не успела сказать ни слова. Он обхватил ладонями мое лицо и припал к губам.

Нас окутывал густой вечерний воздух и грохот морских волн. Его и меня, как одно целое.

— Какая же ты сладкая, Лимма… — зашептал Питт, прерывая поцелуй, чтобы отдышаться.

Его пальцы очертили контур моих губ, спустились по подбородку к шее, скользнули по трепещущей жилке, по ключице и ниже, к груди, а горячий рот Сайверса приник к нежной коже за ухом, покрывая поцелуями.

Я закрыла глаза, погружаясь в негу. Я падала, падала и падала в самую бездну адски жаркого холода. Противоречивая дрожь охватила тело. Жажда, возбуждение, паника — вот что я чувствовала.

Первая пуговичка на лифе платья расстегнулась буквально сама собой — так невесомо и неощутимо порхали руки Питта. Я даже не поняла, как оказалась в лифчике. Платье было спущено до талии. Жадные ладони коснулись груди, легонько сжали, сминая белое кружево, открывая взору ореолы сосков.

Сайверс задышал чаще, утыкаясь лицом мне в висок, не отрывая взгляд от представившегося зрелища. А мне стало безумно стыдно, правда не настолько, чтобы я остановила Питта от следующего: его большой палец прошелся по горошине соска, заставляя его затвердеть и сладко заныть.

Я закусила дрожащие губы, едва не задохнувшись от удовольствия. Однако Сайверс намеревался владеть и ими. Жарко шепча что-то, он облизал мой рот, буквально пожирая его. Чтобы проникнуть глубже, парень обхватил мой затылок, притянул.

Питт дышал так, будто только что пробежал пару кругов по полю.

Его тело напрягалось, становясь каменным. И со мной что-то происходило: внутри, внизу живота, наливалась пульсирующая тяжесть.

— Лимма… — твердил Питт снова и снова мне прямо в губы, а затем с упоением терзал их.

Гормоны бушуют, как ненормальные. Я сжимаю колени и вдруг чувствую, что рука Сайверса, его пальцы, скользят под юбку, по бедру. Так сладко, мучительно медленно и пугающе. С моих губ срывается хриплый вдох, и я задерживаю дыхание, сосредоточившись лишь на этом, последнем, прикосновении — на дьявольски приятном скольжении к самому сокровенному.

Питт касается краешка моих трусиков, невесомо ведет рукой к лону, наваливаясь на меня, принуждая лечь. Его губы настойчивы и неугомонны. И я отчетливо понимаю, что он заведен до предела, даже больше, в голове мелькает до ужаса откровенная мысль: «Сейчас все произойдет, Лимма. Ты хочешь этого? Действительно хочешь?»

Не успеваю осознать, что лежу под ним. Мое платье болтается где-то на талии, а Сайверс запускает руку мне между ног. Прекрасно понимаю, что сейчас он почувствует, как я промокла.

— Питт… — попытка свести бедра не привела ни к чему.

Мало того, уверена, Сайверс уже неспособен остановиться. Для него все еще горит «зеленый».

Пламя свечи трепещет, но вдруг яркий свет врезается в нас, слепит.

— Посмотри-ка на эту парочку! — слышится где-то.

Стоит отдать охране должное — они иногда появляются вовремя.

Питт каким-то чудом успевает схватить бутылку. Будто она — самое важное сейчас.

У меня сердце колотится от резкого всплеска адреналина, а еще оттого, что я толком не успела натянуть верх от платья.

И мы оба почему-то ржем, как придурки.

Лучи фонарей врезались в наши спины, пересекали путь, выхватывая из мрака отгиб в сетке, к которому мы неслись со всех ног.

Я слышала хриплое дыхание догонявших так близко, что моя душа уходила в пятки. Но, черт возьми, я никогда так не веселилась!