его тела.
— Лимма… — его губы жадно находят мои.
Я просто открываю рот, ощущая, как Питт обхватывает мою нижнюю губу, затем верхнюю, а затем его язык проникает в меня. Ощущения настолько сильные, что между ног появляется влага. Я стыдливо всхлипываю и отстраняюсь.
Питт не сделал ничего плохого, но вид у него взволнованный, возбужденный.
— Прости, — хрипло выдыхает он, — слишком рано, да? Я не должен был… только не уходи.
Господи, его реакция настолько искренна и импульсивна, что я готова в ту же секунду ему отдаться. Знал бы он, что творится со мной, когда он рядом, когда касается, наконец, когда просто смотрит вот так.
— Все нормально, я просто…
— Ты никогда этого не делала?
Отведя взгляд, я старалась придумать что-то стоящее в ответ или тактично сменить тему.
— В этом нет ничего плохого, Лимма.
Мне не удалось скрыть горький смешок.
— В двадцать лет странно не уметь целоваться, — проговорила, не поднимая взгляда.
— Нет, это потрясающе, — он помедлил, прежде чем сказать то, что собирался: — Я еще ни разу не встречался с девственницей.
О, черт…
— Лучше не заостряй на этом…
— Прости… — вымолвил он.
Мы замолчали, испытывая неловкость.
— Рядом с тобой я чувствую себя неполноценным, — вдруг усмехнулся Питт, — ты идеальная, а я… у меня много недостатков.
— Шутишь? Ты лучший футболист университета, богатый и красивый. С таким набором любые недостатки не имеют никакого значения.
— А ты циничная, — хмыкнул он и рассмеялся.
Было около девяти, когда Питт привез меня домой. Как и обещал. Впрочем, он, к удивлению, не позволял себе ничего лишнего. Вернее, ничего того, чего я сама бы не хотела.
— Спасибо, — произнесла я прежде, чем выйти из машины.
— Увидимся завтра?
— Если хочешь.
— Хочу, — поспешно выдохнул он, — очень хочу, Лимма.
Он медленно наклонился ко мне, давая понять, что намеревается сделать. Кончики его пальцев коснулись моей скулы, легко провели до уголка губ. Я не отстранилась, послушно принимая прощальный поцелуй — глубокий, раскованный и зажигательный.
За все приходится платить, даже за собственную рассеянность.
Доктор Баргер редко посещал собственный кабинет, находя себе применение в лаборатории. Но ради меня он изменил привычкам. Он убрал со стула ворох бумаги, поставил этот стул перед столом, на который имел обыкновение присаживаться во время беседы.
— Садись, Лимма, — довольно мягко произнес он, — нам нужно серьезно поговорить. — Итак… — начал, убедившись, что я действительно сижу и внимательно слушаю. — Я разочарован. За несколько дней тебе удалось кардинально изменить мое мнение о себе. Лимма, в чем дело?
У меня было сотни ответов, но ни один не звучал так правдиво, как прозвучало бы: «Я, кажется, влюбилась в Питта Сайверса».
— Лимма, ты понимаешь, о чем я говорю? — сердито вымолвил Баргер, скрещивая на груди руки. — В Каптике за место в этой лаборатории сотни студентов готовы продать душу.
— Я исправлюсь.
Мужчина громко и устало вздохнул.
— Исправишься? Не вижу к этому никаких подвижек. Если так продолжится, я буду вынужден сообщить Хейвуду.
Он был вправе сделать это уже сегодня.
— Я не уверен, что ты настолько одержима наукой, как должно ученому. Может, ты выбрала не ту стезю, Лессон? Может, твое призвание стать женой и матерью и печь пироги мужу? Если так, то незачем терять время и занимать чье-то место. Подумай об этом.
Мои щеки пылали от стыда. Наверно, за всю жизнь я не слышала ничего более унизительного.
— Меня интересует исключительно наука, доктор Баргер.
— А может, тебя интересует что-то другое? Вчера биоинженерия, сегодня мальчишка из местной команды, а завтра еще что-то?
Я едва не вскочила со стула, но вовремя опомнилась.
