башне был разбит, а весь расчет переранен.

«Еще один такой же снаряд угодил в передний край брони кормового каземата, но броня выдержала, лишь оплавившись. В каземате разбросало беседки со снарядами, но они не взорвались. Все, что было на стене, оказалось сброшенным на палубу, но орудия и люди не пострадали и каземат продолжал действовать. Взрывной волной порвало обшивку борта перед казематом и разрушило офицерскую кают-компанию, через которую осуществлялась подача боеприпасов в кормовые казематы. Матроса, тащившего беседки со снарядами, завалило мешками с углем, которыми был прикрыт коридор подачи, но сам он не пострадал, только не смог вытащить из-под угля свои сапоги и снаряды».

Наиболее опасные повреждения нанесли два или три тяжелых фугаса, угодивших почти в одно и то же место в самом носу. Силой их взрывов вырвало часть форштевня и огромный кусок обшивки над вторым бронепоясом, но броня снова устояла. Незначительное расхождение бронеплит даже не нарушило общей герметичности обшивки. Была полностью разрушена кают-компания кондукторов, а в наружной обшивке образовалась пробоина, площадью около восьми квадратных метров, находящаяся всего в двух с небольшим метрах над поверхностью воды и захлестывавшаяся наиболее высокими волнами. Дивизион борьбы за живучесть немедленно приступил к восстановлению герметичности поперечной водонепроницаемой переборки на 32-м шпангоуте, пробитой осколками. В кормовые отсеки было принято около 500 тонн воды, чтобы задрать нос повыше.

Остальные попадания сильно повредили надстройки и надводный борт, но на боеспособности никак не отразились. Так же как и на флагмане, броня ни разу не была пробита и подводная часть не имела повреждений. Силовая установка уцелела, и корабль сохранил возможность держать полный ход. Не имевшие никакой защиты, 75-миллиметровые пушки на надстройках были выбиты на треть. Как и на всех русских кораблях, получивших сегодня тяжелые повреждения, не раз вспомнили добрым словом максимальную разгрузку кораблей, позволившую поднять над водой лишние сантиметры брони.

Однако с такими «распахнутыми воротами» в носу броненосец не мог больше участвовать в серьезном бою. Даже просто морской переход был серьезным риском. Любая большая волна, ударившая в нос, могла отправить его на дно.

Находившиеся под огнем сравнительно недолго «Бородино» и «Орел» не успели получить серьезных повреждений. Несколько возникших на них возгораний были быстро потушены. Артиллерия и механизмы не пострадали. Разбитые палубные трехдюймовки можно было не принимать в расчет.

На остальных кораблях также имелись лишь незначительные повреждения от кратковременного и неорганизованного японского огня, и они все полностью сохранили боеспособность.

Из наблюдений за огнем противника следовало, что японцы применяли тактику сосредоточения массированного огня нескольких кораблей по одной цели, так же как и мы. Но при этом они иногда стреляли залпами с нескольких кораблей одновременно, по крайней мере в начальный период боя. Один такой залп наблюдали с «Николая I» при обстреле противником «Осляби». «Одновременно до 30 снарядов упало за самой кормой броненосца, подняв при этом смерч воды. Даже представить страшно, что было бы, попади они все разом в корабль».

Противник использовал три типа снарядов, баз какой-либо системы, вперемешку. Первый тип имел очень чувствительный взрыватель, срабатывавший даже от удара о воду, самую тонкую обшивку или даже рангоут кораблей. Обладая очень мощным фугасным действием, такие снаряды разрушали обшивку в небронированных частях и надстройке, но броню не пробивали, лишь оплавляя её поверхность. При взрыве этих снарядов образовывалось большое черное облако удушливого дыма и тучи мельчайших осколков. Однако при ударе в бронированный борт, такие снаряды иногда просто раскалывались без разрыва, а рассыпавшаяся из них взрывчатка сгорала. Такие попадания наблюдались в «Громобой» (два в пояс и два в броню казематов), «Россию» (два в пояс) и «Суворов» (одно попадание в лобовую плиту кормовой башни).

Второй тип снарядов имел менее чувствительный взрыватель и не всегда сразу взрывался, падая в воду. При попадании в борт корабля он давал разрыв уже внутри. При этом его взрыв имел очень высокую температуру и вызывал возгорание всего, что было вокруг, даже корабельной краски на обшивке. При попадании в броню он выплавлял в ней достаточно глубокие лунки, причем сталь после застывала каплями и сосульками, но даже тонкую трехдюймовую плиту снаряд такого типа, даже главного калибра броненосцев, пробить не мог. Их разрывы сопровождались очень яркой вспышкой и клубами желто-бурого дыма.

Несмотря на большую силу взрыва этих двух типов японских снарядов, внутренние помещения и оборудование, имевшее хоть минимальную защиту в виде колосников, стальных тросов, мешков с углем или просто листовой стали достаточной толщины, оставались чаще всего не поврежденными. Их основным воздействием была взрывная волна, дополненная осколками, чаще всего мелкими, вплоть до металлической пыли. Несколько прямых попаданий в броневые башни и рубки не смогли вывести их из строя, хотя они и испытали мощнейшее сотрясение. Массы осколков при этом были отражены противоосколочной защитой, которая к концу боя была вся иссечена и изрублена ими, но почти везде устояла на своих местах.

Но по броненосным крейсерам были применены также и 305-миллиметровые снаряды третьего типа. Они пробивали броню, вплоть до шестидюймовой толщины, но были недостаточно прочными и поэтому иногда разрушались без разрыва, едва проломив броневую плиту. Кроме того, имели маломощный заряд взрывчатки, образовывавшей при взрыве густые клубы серого дыма. Их разрушительное действие было незначительным, но один такой снаряд пробил плиту бронепояса на «Громобое», угодив в неё ниже уровня воды.

Получив доклад о повреждениях, Рожественский занялся переформированием своего флота. Чтобы ставшие тихоходными броненосные крейсера и «Ослябя» не сдерживали остальной флот, их решено было отделить от основных сил. Утратившие боеспособность корабли сводились в один отряд, старшим в котором назначался командир «Александра III» капитан первого ранга Бухвостов, назначенный на эту должность, несмотря на его активные протесты.