Путь наш теперь шёл сначала к Казани. Там частично на баржу, частично на баркас погрузилось пятнадцать студентов-геологов — среди них было шесть девушек — с массой вещей, палатками и разным имуществом. Вот с ними было веселее.
А в Казани мы узнали, что нам надо идти в сторону Камы и дальше вверх по её руслу. И только сейчас я сообразил, что этих геологов направляют по одному из моих писем к одному из богатых нефтяных месторождений Татарстана, возле будущего города Лениногорска. Сейчас его пока нет, не отстроили нефтяники. Я даже нисколько не сомневался, что неслучайно оказался в этом рейсе. Чую чью-то руку в этом деле.
Когда мы добрались до Набережных Челнов, пройдя мимо огромного элеватора, хорошо видного с реки, то причалили, где указал помощник начальника порта. Тут же прибыло начальство экспедиции встретить своих сотрудников и матчасть. При выгрузке мы лишь помогли девчатам спустить их узлы с вещами и чемоданы с книгами. Машины снимали с борта с помощью крана и отгоняли в сторону, где их проверяли местные водители.
Обратно порожними мы конечно же не пойдём, и сейчас нужно перегнать баржу к причалам у складов с мукой. Да, в этот раз мы повезём муку. Причём у нас с начальником порта возник спор. Через деда, ведь официально он был за старшего, я отказывался перевозить подобный груз без защиты. Да и обрешётки внизу не было, не хватало ещё намочить. Мы уже пару раз попадали под ливни. Пусть брезент выделяет. И ни о каком возврате речи не шло, начальник это понимал не хуже нас, поэтому и шёл торг. Брезент мы не получили, но плотную материю дали. Также по договорённости шестеро плотников должны сбить настил на барже. И завтра можно начать погрузку.
Вот такая работа у нас. А что, мне нравится. Всем нам нравится. За этот месяц с начала первого рейса я окреп, на свежем-то воздухе и хорошем питании, да и остальные тоже стали меньше уставать. То ли ещё будет!
Застонав, я открыл глаза, находясь ещё на гране беспамятства. Но то, что глаза улавливали свет, я смог понять плавающим сознанием, значит, день. Чёрт, что же случилось, отчего мне так фигово? Да и где я?
Эта мысль всё же помогла мне прийти в себя, и, шире открыв глаза, я повёл ими туда-сюда. Судя по ощущениям, лежу на соломе в каком-то сарае. Видна висевшая конская упряжь на стене, сильно потёртая и явно не раз ремонтированная. Неструганые доски и стропила наверху. Несколько досок чернели пятнами гнили, похоже, крыша протекает. Ну и ещё много что по мелочи висело на стенах, включая сломанное тележное колесо. Вот железа, кос и остального не было, это я сразу отметил.
Я попробовал приподняться, но сразу закружилась голова, и я рухнул обратно в солому. Видимо, шорох соломы разбудил кого-то, кто лежал рядом.
— Командир? — услышал я сквозь шум в голове знакомый голос моего механика.
Ромка за эти два месяца стал неплохим специалистом. Из-за активной эксплуатации мы дважды полностью разбирали движок, проводя его обслуживание или меняя поршень, как это было в последний раз. И наш грек справлялся.
Тут снова послышалось шуршание, и я, осмотревшись, обнаружил всю нашу команду и деда, потирающего рядом лысину. Оказалось, было раннее утро, и все просто спали.
— Мы что, в плену? — задал я вопрос: сарай и наш вид у меня как-то ассоциировался с попаданием в плен. Тем более я стал вспоминать, чем закончился вчерашний день.
За последние месяцы где мы только не были, даже разок с запасом продовольствия дошли до Онежского озера. Но уже третий раз подряд следовали по маршруту Москва — Ростов-на-Дону, доставляя войскам, что тут стояли, разные грузы. В основном ящики с автозапчастями, покрышки и всё такое для местных автобатов. И внезапно на берег высыпали немцы, открыв оружейно-пулемётный огонь, мы с Юркой не растерялись, сдёрнули чехол с пулемёта и открыли ответный огонь. Успели почти полностью выпустить одну ленту, как появившийся из-за кустарника немецкий танк, «четвёрочка», сделал выстрел. И всё, больше ничего не помню. Кажется, ленту я дострелять не успел. Но, что попал — это точно. С десяток немцев положили, те покатились по откосу к кромке вод Дона.
То, что мы не в плену, я уже и сам разобрался, створка дверей была незапертой, лишь прикрыта. Осмотревшись и услышав ответы, что мы не в плену, я хриплым голосом велел:
— Рассказывайте, а то я ничего не помню.
— Ещё бы, два дня в беспамятстве был, — надев свою фуражку, пробормотал дед. — Контузило тебя.
Кроме меня и Юры, которого тоже контузило и слегка зацепило осколком, никто больше не пострадал. Так что мне наперебой стали раскрывать, что было в тот день. Плавание проходило как обычно, как вдруг появились немцы. Причём внезапно для всех, даже для наблюдателя за воздухом. Ни стрельбы вдали, ничего такого, раз — и те на берегу. Да ещё танк ревёт за деревьями. Немцы с ходу палить начали. Егор, стоявший за штурвалом, увидев первую пулевую пробоину, сразу упал на доски. Это его и спасло, всю рубку изрешетили. Враги, наверное, увидели антенну и стреляли по возможному нахождению радиостанции. Так что не я основной целью был.
