землю магмы, то останавливала и сбивала в живые кучи орды суетливых коричневокожих созданий, по виду насекомых, но размером со среднего пса; эти шевелящиеся, дёргающиеся, щёлкающие жвалами кучи Скьёльд деловито обращал в ничто – их словно перемалывали незримые огромные лезвия, так что мокрые отвратительные лохмотья летели во все стороны, оставляя за собой веера зловонных зеленоватых брызг.

И только Кор Двейн, кажется, ничем не был занят; нет, он тоже плёл какие-то чары, но так быстро и настолько странные, что Гелерра за ним не поспевала.

«Сейчас. Сейчас будет», – мелькнуло у адаты. Она напряглась, готовая взлететь – в воздухе-то она с этими клювокрылами справится играючи.

Земля вдруг помягчела, ноги адаты ушли по щиколотку во внезапно наполнившийся какой-то жижей грунт. Глянула – жижа была красной и до омерзения живой. В ней что-то кишело, сновало, лихорадочно работало крошечными лапками, словно множество муравьёв в муравейнике.

Один из аколитов вдруг разорвал цепь, взмахнул руками и беззвучно исчез, поглощённый новосотворённым болотом. Топь жадно зачавкала.

Кор Двейн резко обернулся – весь бледный, в поту, лицо перекошено. Кажется, если всё и шло «по плану», то давалось немалой ценой.

– Гелерра!.. – и Кор Двейн ткнул себе под ноги.

Там, где стояли трое чародеев, земля оставалась сухой и крепкой, болото никак не могло к ним подступиться.

А вот аколиты подались назад, попятились, ища спасения на мраморных ступенях. Логично – однако для Двейна это было почему-то неприемлемо.

Сфайрат. Дракон Сфайрат.

Нет, она уйдёт лишь в самый последний момент, когда всё будет уже решено.

Гелерра, как умела, одним прыжком взвилась в воздух, белые крылья закружились гибельным ураганом; заклятия разрушения, гибели и распада срывались словно сами собой, и адата вновь услыхала слабые отзвуки демона – там, глубоко-глубоко в себе.

Рвать, душить, убивать, выпивать кровь!..

Красные крылатые существа не могли ни остановиться, ни повернуть. Их гнала вперёд воля Новых Магов, они мчались прямо на бешено крутящуюся белую завесу крыл адаты, и каждое маховое перо в них сделалось подобно острому лезвию.

На головы Двейна, Соллей и Скьёльда пролился красный дождь.

Гелерра ощущала дикое, сладостное освобождение. Так порой случалось в азарте молодой охоты; потом, на службе бога Хедина, ей пришлось об этом забыть. И вот опять! – свободна и яростна!

Теперь болото. Его языки проворно тянулись следом за аколитами, мраморные ступени крошились и трескались, алая хлябь наступала; Кор Двейн настоящим тигриным прыжком перемахнул кровавую топь, схватил за шиворот ближайшего аколита, бешено тряханул, выкрикивая какие-то слова на непонятном языке; тот затрясся, безвольно обвис в руках волшебника, а остальные вдруг опрометью бросились наутёк, вверх по ступеням.

– Держи, адата! – прорычал Двейн. – Кровь труса!..

И взмахнул кривым кинжалом.

Аколит не успел даже вскрикнуть – обмяк в руках мага, из рассечённого горла потоком хлынула кровь, и там, где она касалась такой же красной топи, жижа начинала стремительно чернеть, дымиться и застывать, трескаясь, словно иссушённый солнцем солончак.

И одновременно адату настиг поток силы – такой яростной, такой обжигающе-горячей, такой податливой, такой – такой, что с ней можно было сделать всё что угодно.

Безо всяких «чар».

Меж тем вдруг упала на одно колено Соллей – во всяком случае, волосы её обрисовывали теперь фигуру именно упавшей на одно колено; Скьёльд выругался, подхватил названую сестру под руку, попытался поднять, но в бок ему врезался наползавший справа громадный валун.

Нет, Скьёльд всё равно выпрямился, всё равно поднялся, и Соллей тоже, однако волосы чародейки сделались красными до самой середины, и она как-то подозрительно вдруг обвисла, цепляясь обеими руками за плечо чародея с вытатуированными драконами на черепе. К ним бросился поток коричневых тварей, Скьёльд разметал его, однако, когда на миг обернулся к Кору Двейну, всё лицо его покрывала кровь.

– Сейчас!.. – гаркнул он, и это Гелерра поняла.

Сама же она, наполненная жизненной силой жертвы, легко развернула обрушившийся на неё поток; преображая в яростный жар, направила вниз, испепеляя, сжигая и развеивая сам пепел той красной субстанции, что вот-вот, ещё немного, и поглотила бы и Скьёльда, и Соллей; непонятным образом оставался неуязвим для неё один лишь Кор.

Исторгнутый адатой жар жёг и иссушал, кровавая топь стремительно съёживалась, покрывалась чёрной коркой, трескалась; но двое сородичей Двейна оказались сдавлены каменными глыбами, по бокам валунов стремительно карабкались змеевидные лианы, раскрывая самые настоящие пасти; и Скьёльд, отчаянно прикрывая собой сестру, выкрикнул вдруг:

– Не… удержать! Кристалл, Кор, кристалл!..

Казалось, Двейн колеблется – алая трясина быстро исчезала, превращаясь в каменно-твёрдый чёрный монолит – но сестра и брат погибали, черные жукоиды ринулись на них, перебравшись через камни, лианы вцепились в волосы Соллей, и волшебница закричала, тонко, предсмертно; и тогда Кор