– Ублюдок.

Велик шанс, что он все это провернул, зная об отсутствии девушки. Уитфорд хоть и выродок, но интерес к Мюр у него серьезный.

Я тревожно огляделся, когда мне послышался отдаленный шум мотора, впрочем тут же стихший. Теперь проклятая метель играла против нас, горизонт и вода скрыты за снегопадом.

Внутри дома тоже шел бой, обороняющиеся пытались устроить баррикаду, но это им не помогло – здание взяли штурмом. Я держал автомат наготове, и мы медленно прошли по коридорам, то и дело тревожа гильзы, которые с мягким металлическим звуком откатывались от подошв наших ботинок.

В кухне мы наткнулись на тела. Панайота лежала у стены, раскинув руки, а от второго мало что осталось – тяжелая пуля из «Крушителя» разорвала его пополам, оставив в стене дыру размером с арбуз. Я сдернул со стола скатерть, накрыл останки человека, которого узнал по нечищеным ботинкам и штанам в полоску.

– Мне жаль, – сказал я, и Мюр не скрывала слез.

– Пшеница знал, чем рискует, когда выступал против Мергена. – Она кулаком провела по щеке. – Там есть еще скатерти.

Я спрятал под тканью тело Панайоты.

– Она была уже немолода и просто готовила еду. Служила моей семье много лет, а с ней поступили как с преступником. Я ненавижу тех, кто сделал это. И Вилли. Вилли тоже ненавижу. Он разбудил зверя и попался в сеть Уитфорда, не пожелав слушать меня. Столько хороших людей погибло!

– Твоя комната, – напомнил я.

– Мы ведь не сможем их похоронить? Да? – Девушка вытерла слезы.

– К сожалению, здесь все еще опасно.

Она посмотрела на укрытые тела.

– Ты прав. Опять прав. Я сейчас. – И, видя, что я шагнул за ней, попросила: – Нет! Пожалуйста. Останься. Мне надо кое-что уничтожить. Если они вернутся и перевернут дом вверх тормашками, у многих преданных друзей, которые помогали моему брату, будут большие проблемы.

– Только быстро.

Она скрылась на лестнице, а я подошел к окну, чувствуя, как и без того холодный мир становится все холоднее. Минуты тянулись невыносимо долго, я слышал, как она ходит у меня над головой, как отодвигается тяжелая мебель, и нервничал из-за задержки.

Не стоило нам сюда возвращаться.

Когда тихо пискнул котенок, я не поверил своим ушам, решил, что это очередные проделки тени, но затем вспомнил, что уже видел на кухне рыжего зверя. Звук доносился из шкафа, где Панайота хранила продукты, и я, поколебавшись, остановился у дверей.

– Что там? – Мюр, вернувшись, услышала мяуканье. – Это же Капитан Обжора!

Она попыталась открыть дверь, но я буквально перегородил ей дорогу.

– Нет!

– Эй!

– Нет.

– Что с тобой такое?!

– Так поступали искиры во время отступления. Сажали в шкаф котенка, собаку или ребенка, и когда какой-нибудь сердобольный парень из отряда распахивал дверь, взрывалась бомба.

Ее ноздри раздулись, а губы сложились в прямую линию, но она постаралась сдерживать ярость:

– Тогда была война.

Хотелось взять ее за шкирку и встряхнуть, хотя это было лишь секундным порывом и мое раздражение ничего бы не изменило.

– Посмотри на них, Мюреол. – Я указал на ее мертвых друзей. – Если это не война, то что?

– Я хочу оставаться человеком. Даже на войне. Так что просто отойди с дороги, и мы не будем ругаться и терять время.

Я не послушался, и ее голос сел, став бесцветным:

– Не будь как те, кто это сделал. Ты ведь понимаешь, что все равно меня не остановишь? Даже если унесешь, я вернусь.

Я мягко оттолкнул ее прочь:

– Выйди. Незачем разлетаться на части сразу двоим.

– Нет. Это мое решение.

Больше я не спорил, подхватил ее, перекинул через плечо, вынес в коридор, поставил там как оловянного солдатика и, вернувшись на кухню, закрыл за собой изрешеченную пулями дверь, беззвучно ругаясь не на нее, а на себя, что иду на поводу ее упрямства.

Рывком распахнул шкаф, сгреб Обжору, радостного тем, что наконец-то его вызволили, даже не посмотрел на тень, нырнувшую под тряпку, которой была накрыта кухарка, вернулся к Мюр и сунул спасенного ей в руки.

– Спасибо, – тихо сказала она мне.