Ого! Получается, у нее есть ингениум, и ее дар попросту уникален!

– И сколько раз вы такое уже проделывали?

– Не важно. Вам не о чем беспокоиться, процедура совершенно безопасна для вас.

– Верю. Но моя способность и последствия ее применения – опасны. И для тех, против кого она направлена, и для того, кто использует.

– Ваша забота о моем здоровье делает вам честь, мистер Шелби.

– Кроме того, есть нюансы в ее использовании.

– Мои куклы быстро учатся.

– Куклы?!

Она что-то сказала, тихо и резко, и из мрака начали выходить босые женщины. Две. Пять. Девять. Четырнадцать. Семнадцать. Высокие и низкие. Стройные и плотные.

Они смотрели на меня через вуали, и я почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– В Риерте многие считают их чудовищами, мистер Шелби, – произнес мрак. – Хотя они всего лишь женщины, в которых вопреки их желанию пробудилась знакомая вам сила. Они согласились работать со мной и принять от меня скромные дары, что я собрала у других.

Я посмотрел на каждую. Куклы. Женщины с ингениумом. Незнакомки, чьих лиц никто никогда не видит. Они живут в городе, ходят по улицам. Мы встречаем их в магазинах и трамваях, в театрах и в парках. Возможно, кто-то из них из богатых семей, а кто-то из бедняков. Молодые. И старые. У кого-то должны быть дети, кто-то замужем. Некоторые из них стараются вести нормальную жизнь, которая продолжается до тех пор, пока их не призывает Старуха. Та, кто наделяет своих кукол разными дарами, что используются во благо владычицы преступного мира.

– Они забирают не один дар.

– Верно. Конкуренция, мистер Шелби. Надо быть ровней плакальщикам, а для этого хрупким женщинам требуется много сил и совершенно разных умений.

А потом они сходят с ума и становятся не нужны. И их убивают свои же.

– Он смешно думает, – внезапно сказала одна из кукол. Голос у нее оказался юный и звонкий, точно у гимназистки. – Считает, что ты нас используешь.

– Вы заблуждаетесь, – произнесла кукла, стоявшая ближе всего к камину. – Она дарует нам жизнь, а мы даруем ей.

– Они больше чем мои дочери, мистер Шелби, – прошептала Старуха. – Куклы – это я. Мы каждая по отдельностиивтожевремя мы все вместе, та, кого вы называете Старухой. Мы живем благодаря друг другу, и каждый знает, какую цену он должен заплатить за этот союз.

Хотел бы я увидеть их лица, не меньше, чем узнать, кто говорит со мной за них всех.

– Я дам вам свои способности.

Мрак зашевелился, и из тьмы ко мне протянулась рука, необычайно длинная и совершенно не похожая на человеческую. Скорее она напоминала тонкую сухую ветку, обтянутую полупрозрачной кожей, под которой виднелись сетки темных вен. Ладонь широкая, точно лопатка, а пальцев было семь.

– Вы не удивлены, – решила Старуха.

– Удивлен. Контаги теряют разум и личность.

– Так считается. Возможно, я просто исключение, ведь мой разум берегут мои куклы.

Она переплела пальцы с моими, и моя рука казалась рукой ребенка, утонувшей в отцовской ладони. Я отметил про себя, сколь горяча и суха кожа Старухи и насколько это необычно, когда ее шестой и седьмой пальцы, точно наручники, смыкаются у меня на запястье.

Такой хват точно не сбросишь.

– Ваше сердце бьется ровно, и вы не боитесь. Сибилла была права – вы интересный человек, мистер Шелби, раз вас не смущает присутствие контаги.

– Сибилла? – Уж ее-то имя я не ожидал услышать сейчас.

– Вы живы лишь потому, что она просила за вас. И Мосс тоже. В моем бизнесе надо быть жестокой, но иногда следует идти на уступки и оказывать любезности ценным сотрудникам. «Кувшинка» дает хороший доход, а ваши действия в прошлом, если отбросить эмоции, все же принесли больше пользы, чем вреда.

Ее рука стала еще горячее, и в моих ушах появился нарастающий звон. Тепло поднималось по телу, словно моя кровь начала нагреваться, и тихий стон тени, той, что пряталась все это время, показал, как ей не нравится все происходящее. Я не сопротивлялся, лишь постарался дышать поглубже.

А потом все кончилось.

– Спасибо. Сделка заключена, – шепнула Старуха ослабевшим голосом, ее рука скрылась во мраке, а куклы отступили следом за ней.