Цена же моего слова – верность тех, кто идет за мной.

Как бы мне ни было жаль несчастную, но я не могу сказать «нет».

– Бери! – разрешил я.

Гуннар подошел к женщине:

– Говоришь по-нашему? – спросил он.

– Да… – чуть слышно пробормотала рабыня.

– Тогда иди за мной.

Повернулся и пошел прочь, даже не усомнившись, что бедняжка последует за ним.

И она встала и пошла.

Все. Ее история закончена.

Так я подумал тогда. Однако ошибся.

– Теперь ты – настоящий ярл, – с удовлетворением произнес Медвежонок, устраиваясь поудобнее. Поудобнее – это значит с кувшином пива и деревянной доской со всякой рыбно-мясной нарезкой, которую, как мне показалось, ему принесли раза в два быстрее, чем такую же – мне.

– Ты тоже ярл, – сказал я. – Мы же братья. У нас все пополам, кроме женщин.

– Нет! – возразил Медвежонок. – Это вождей может быть несколько, а ярл – он один. Тебе бы следовало знать. А вот как раз о женщинах я и хотел с тобой поговорить.

Я изобразил предельное внимание. Неужели братец положил на кого-то из пленниц свой блудливый… хм… глаз?

Но нет.

– Я соскучился! – заявил Медвежонок. – Я хочу к жене!

– Я тоже.

И что дальше?

– Но ты не мог соскучиться так же сильно, как я! – возразил Медвежонок. – Ты не можешь чувствовать себя таким одиноким. Ведь у тебя есть Заря.

– Зато у тебя – все остальные женщины на дневной переход вокруг.

– Что с того? – удивился мой брат. – Ни одна из них не заменит мне Фрейдис.

Склонен думать: он прав. Фрейдис – уникальная женщина. И оч-чень решительная. И дочь конунга.

А еще у них любовь. Настоящая. Такая, как у меня с Гудрун. Поэтому шутки в сторону.

– Если мы уйдем домой, то потеряем эту землю, – напомнил я, апеллируя к сильнейшему чувству моего брата. К его жадности.

Потому что мне вовсе не хочется уходить отсюда домой, на Сёлунд. Я тоже очень скучаю по Гудрун, но если мы сейчас уйдем… Мы ведь здесь еще и не закрепились толком.

– Не мы уйдем, а я, – внес поправку Медвежонок. – Я уйду. На «Клыке Фреки». И один из кнорров возьму. А тебе останется «Северный Змей», второй драккар, если нам не удастся его продать, и второй кнорр.

– Щедро, – отметил я. – Вот только кого я посажу на румы, когда вы уйдете?

Медвежонку для похода понадобится не меньше дюжины людей для «Северного Змея». Еще полдюжины – на кнорр.

– Так с кем же я останусь?

– Не беспокойся, – ухмыльнулся Медвежонок. – Из наших я возьму только Скиди и Хавура. Им надо.

Понимаю. У Скиди – любимая жена, а Хавуру не терпится показать родне, как он крут. Но с кем тогда пойдет Медвежонок?

– Еще возьму с собой Льотольва, Торнюра и Вилмара, – сообщил Медвежонок. – Шестерых дренгов возьму: Хутина, Вузлеба, Глухаря, Егри, Куци и Ануда. Им на пользу – по настоящей Лебединой Дороге пройти.

– Не маловато ли? – не без иронии поинтересовался я.

– Так мы только до Хальмстада[12] дойдем. А там наберем еще с десяток гребцов. Грести – не сражаться. Дойдем, брат, не тревожься. Я чую удачу!

– А ты не чуешь заодно, что будет, если конунг свеев узнает о наших делах и придет сюда? – проворчал я. – Думаю, тогда ты и те, кого ты забираешь с собой, не стали бы лишними.

Свартхёвди поставил кувшин и поглядел на меня… С сомнением.

«Сам понял, что сказал?» – читалось в его взгляде.

Тут и до меня дошло, что сморозил глупость. Если сюда придет конунг свеев, ни дюжина, ни даже полсотни бойцов погоды не сделают. Нам останется только грузиться на «Змея» и сматываться.