Заря через окошко видела его голову в шлеме, поднятую руку со щитом и открытую левую подмышку. Вот туда она и отправила стрелу.

Прекрасный выстрел! Но надо же такому случиться: в то же мгновение свей опустил руку, и наконечник угодил в плечо, прикрытое кольчугой, недавно еще принадлежавшей Фруту.

Кольчужка была так себе, но стрела все равно увязла: вошла на вершок от силы. Свей же вмиг развернулся к дому, сообразил, откуда прилетело, и сдвинулся в сторону раньше, чем Заря успела выстрелить еще раз.

Свей же оценил положение и решил, что в одиночку дом не штурмовать: выскочил в ворота и был таков.

Заря, враз ослабев, опустилась на скамью, ссутулилась.

– Ты ранена? – отец Бернар тотчас оказался рядом.

– Нет.

– Тогда что же?

– Кораблей нет, – выдохнула Заря. – Увели корабли наши…

Кирьяльский бонд ворочался в луже крови. Умирал. Два его сына были уже мертвы.

Кольнир обтер секиру и сунул в петлю на поясе. Секиру вместе с поясом он снял с убитого в сарае дренга. Пояс оказался впору. И шлем. А вот кольчужка тесновата. Но от стрелы лихой девки уберегла.

Кольнир взял со стола котелок с похлебкой, горячей, густой, и принялся набивать брюхо. Жены и дочери бонда глядели на него с ужасом.

– Добрая еда, – по-свейски сообщил им Кольнир. Утерся, встал во весь рост, навис над женщинами, рыкнул грозно:

– Серебро где?

Старшая быстро-быстро замотала головой:

– Не понимаю!

Кольнир ухватил мелкую, лет трех девчонку, поднял над головой, к потолочной балке.

– Дань! – рявкнул он на местном языке. – Дай! Убью!

Кольнир знал: серебро должно быть. Это самый богатый дом в селении. А серебро ему точно пригодится. Оно всегда пригождается.

Снаружи раздался шум, говор. Местные появились. Небось, на вопли сбежались. Совсем страх потеряли. Ну да ладно. Перекусить он успел, это главное. А говорить со всеми сразу удобнее.

Кирьялов свей не боялся. Волк не боится овец. Он их убивает и ест.

Кольнир швырнул девчонку в руки матери и шагнул к двери. Чтобы выйти наружу, ему пришлось нагнуться: проем не под него делали. Вышел, остановился. Грозный, огромный – на голову выше местных трэлей. Еще и шлем на голове прибавлял росту. А щит – ширины. Остановился, махнул копьем… Толпа сразу подалась назад. Десятка три или около того. Кольнир хмыкнул. Овец так и считают. Десятками. Даже если кое-кто из овечек обзавелся рожками: оружие приволок. Как будто оружие делает овцу волком.

– Я брать дань! – прогремел Кольнир. – Неси мне. Не дать – я убивать!

Он чуял их страх. И еще он видел: у них нет вождя. Нет того, кто может повести их на смерть. То есть на него, Кольнира. Не то чтобы он боялся такой атаки, но лучше, когда овцы умирают в страхе, а не в бессмысленной ярости.

Какой-то дурень все-таки не стерпел: пустил стрелу.

Кольнир с легкостью сбил ее щитом и тут же, с быстротой, удивительной для такого гиганта, уколол копьем первого попавшегося из трэлей. Тот рухнул, залившись кровью.

– Я убивать! – рассерженным медведем взревел Кольнир. Шагнул вперед – и трэли, толкая друг друга, бросились наутек со двора.

Но не все. Осталось трое стариков. Эти тоже боялись, но не побежали. Может, уже не могут бегать?

– Я сказать, вы слышать, – уже поспокойнее сообщил им Бейнар. – Дать дань – я ушел. Не дать – я убивать, жечь! Тогда вы дать дань. После. Вы слышать?

– Мы слышали!

Вот как! Девка рискнула выбраться из-под защиты стен. Это упрощает дело. Бейнар собирался заняться ею позже, поскольку знал: никуда она от него не денется. Заняться без спешки, основательно. Ей предстоит ответить за смерть Уни и Эйда. Не то чтобы Кольнир был особо привязан к этим дренгам, но хёвдинг дал их Кольниру в подчинение. Опять-таки, именно девка Эйда их выручила, так что Кольнир ему должен.

Кольнир помнил об этом и собирался устроить парню хорошие похороны. А девку его уложить на костер рядом. И эту вторую девку – тоже, ведь от ее стрелы умер Эйд.

Но сейчас, глядя на лучницу, Кольнир засомневался. Красивая. Дерзкая. Опять-таки, говорит по-людски, а не по-здешнему. Такую наложницу иметь не стыдно. И выкуп за нее взять можно: бронька на девке знатная и лук славный. Значит, имеется у девки богатая родня.

– Мышка выбралась из норки! – ухмыльнулся Кольнир. – Я рад, мышка!