Подворье сторожили псы и весянин, раненный в правую руку, но сохранивший неповрежденными глаза и уши. Однако органы чувств бесполезны, если у их обладателя проблемы с мозгом.

Свеев псы знали. До того как оказаться в колодках, эти бойцы квартировали как раз здесь. Потому встретили собачки ранних гостей вполне дружелюбно.

Весянин же, глядя на реакцию собак, почему-то решил, что вернулся кто-то из своих, и вместо того, чтобы поднять тревогу, поинтересовался, придурок, почему через забор? Мол, он мог бы калитку открыть…

Это было последнее, чем он интересовался.

В доме имелись двери. На лето их обычно снимают, ограничиваясь завесой, однако по распоряжению отца Бернара их навесили снова. Раненым нужно тепло.

Построен дом был не по-скандинавски, а по-здешнему. То есть выглядел как приземистая, почти квадратная избушка из кое-как ошкуренных стволов на фундаменте из диких камней и с зашпаклеванными мхом щелями. Внутри – одна-единственная комната с печью под продухом в крыше.

Боеспособными внутри были только двое: Заря и отец Бернар.

Последний, я полагаю, мог бы преподать свеям урок владения оружием, но, став монахом, слишком серьезно относился к заповеди «не убий».

Заря же вряд ли устояла бы в рукопашной даже против одного свейского бойца. Потому что я так и не сподобился поднять ее уровень владения клинковым оружием.

В общем, три злющих свея внутри нашего госпиталя – это все равно что голодная лиса в курятнике.

Однако немедленную расправу сумел оттянуть отец Бернар.

Монах спал чутко и проснулся от дружелюбного собачьего повизгивания. И замечательную фразу насчет калитки он тоже услышал.

В отличие от весянина мозг у франка имелся и работал очень хорошо. И быстро. Как и положено бывшему шевалье, то бишь элитному воину франкского короля, пусть и ударившемуся в прикладное богословие.

Как только весянин забулькал вскрытым горлом, отец Бернар метнулся в двери и захлопнул оную, отшвырнув сунувшегося внутрь свея. Доля секунды – и монах отыграл промах тупоголового караульщика: бросил на скобы дубовый брус засова.

Не сказать, что двери, подвешенные на петлях из толстой кожи, были особо прочными. Вдобавок открывались внутрь: разумная предосторожность на случай обильного снегопада, но не очень удачная конструкция на случай штурма. Правда, петли крепились изнутри, так что перерубить их снаружи было непросто.

Впрочем, свеи не пытались. Все тот же топор лесоруба обрушился на саму дверь. Полетели щепки, и уже через минуту стало ясно, что отсрочка вторжения будет недолгой.

Заря проснулась через секунду после отца Бернара.

– Кто? – крикнула она, поспешно обуваясь.

– Чужие! Воины!

– Много?

– Не ведаю.

Раненые, Егри и холоп-весянин, проснулись. Весянин полез под лавку, Егри попытался встать, но его повело, и если бы не отец Бернар, варяжонок бы не устоял.

Заря быстренько опоясалась, накинула тетиву на рога лука. Если свеи ворвутся внутрь, вряд ли она успеет сделать больше одного выстрела. И не факт, что этот выстрел не придется в щит. В общем, все плохо. Заря это понимала. А еще она догадывалась, что такое три злых нурмана. Так что сдаваться живой не собиралась.

Эх, будь здесь хотя бы один настоящий боец – хоть немного придержать врагов, чтобы Заря могла стрелять…

Отец Бернар мог бы… Но он не станет.

Заря отошла в самый дальний угол, выигрывая расстояние.

Дверь жалобно трещала. Сейчас развалится…

Отец Бернар подскочил к ней, схватил за плечо, толкнул к печке:

– Беги, девочка!

– Куда?!

– Туда! – Отец Бернар показал наверх, на продух в крыше. – Ты пролезешь!

– Нет! Я останусь…

– Лезь, я сказал! – Отец Бернар схватил девушку, без особого напряжения поднял и поставил на печь. Потом вспрыгнул сам… Горячо, однако. Угли прогорели, но печь еще толком не остыла, а он – босиком.

– Руки вверх! – скомандовал он, и, как только Заря вскинула руки (в левой – лук и пучок стрел), отец Бернар, присев, ухватил ее за колени (бог простит,