Сапог ударил в ляжку, оттолкнув ее… его… в сторону. Прыжок назад, разрывая расстояние, палец рвет спуск, заставляя старенький пистолет дергаться и гулко стучать почти прогоревшим и таким же дряхлым глушителем. Пули звонко бьют в металл стеллажей, рикошетят, глухо утопая в стенах.
Красный свет только мешает, сбивая взгляд и прицел. Тварь – ловкая, юркая, небольшая, прижимается к полу, уходя от выстрелов. Боек звонко бьет в последний раз, утыкается и не уходит назад. Сволочь…
ПМ чуть блестит, крутится, улетая в морду твари. Та мерзковато шипит, похохатывая и легко ускользая в сторону. Красное отсвечивает в широко распахнутых кошачьих глазах, превращая их в алые огоньки.
Перекат через бок, уходя под стеллаж и отталкиваясь от стоек подошвами. Вода добралась сюда, но теперь ее скользкая пленка только в помощь. Разом намокшая ткань куртки помогает, дает еще метра полтора форы.
А вот врагу не так удобно. Шерстяные лапы мельтешат, оскальзываясь по неожиданной холодной преграде. Красноглазое чудовище урчит от злости, мощно толкается, подлетая вверх и раскидывая легкие клетушки с мертвыми птахами.
Идиот. Или дура. Все равно.
В паре плохих старых книжонок в такой ситуации герой дрался бы до посинения. Потерял бы оружие. Нашел. Зарядил. Осечка, вторая. Из последних сил, не найдя вдруг сбежавшего топора, загрыз бы противника зубами, победив, превозмогая себя и боль. Точно.
Только здесь – не плохая книжка. Здесь тупая наглая тварь и его двуствольный друг, уже надежно лежащий в ладони.
Д-д-да-ах!
О-о-о!!! О, как громко грохочет двенашка в замкнутом помещении. Как прекрасно и точно бьет картечь, ждавшая своего часа в патроне. Как великолепно орет охамевшая скотина, решившая убить вот так, с бухты-барахты, самого обычного охотника на мутантов. Ну-ну… что ему, никогда антропоморфные волосатые носители измененного генома не попадались, что ли? Тоже мне, сраный котолак тут нашелся.
Мяв… мяв… Ой, кто тут у нас плачет? Сейчас прямо пожалеть. Стволом в сторону стены – ползи туда, паскуда. Ремешок был? На, лови, сам знаешь, для чего.
Мохнатая тварь перетянула ремешком разорванные мясо с сосудами. Закрутила, держа прочную кожу в лапе. Темные струйки, вот-вот брызгавшие, успокоились, притихли, потекли ленивыми струйками, превращаясь в капли. Держи, дружок, держи ремешок крепче. Да-да. Вот так… Вот и правильно, теперь не дернешься. Можно даже перезарядиться. Лишний патрон в стволе не помешает. Странная какая сволочуга, натурально, человеко-кот.
Кивнуть на проем, откуда тот выскочил, приподнять бровь. Не о чем разговаривать с куском фарша, что скоро сдохнет.
– Вытащи меняу, – муркнуло существо, – расскажу, где что лежит. Много заплатя-а-ат.
Продажная блохастая шкура. Не то нужно, не то.
– Ты-и-и за-а девчонкой пришел? Она у Ха-а-азяина-ау. Туда дальше, метров сто-у.
И это все?
– Она зло-у, – снова мяукнул, – Ха-а-азяи-ин ошибался-ау…
Ну да. Так и есть.
Что самое глупое в разговорах с мутантами? Правильно, доверять им. Оставлять за спиной и считать неопасными. Не надо такого.
Страх в глазах молоденького мутанта-котенка блеснул и пропал. Куда ему сравниться в скорости с металлическими крупными каплями, выбрасываемыми зарядом пороха?
Теперь в спину не ударит. Сильно затруднительно отчебучить такой фокус, когда головы не осталось наполовину. Хозяин ошибался? Возможно, что ошибался не только Хозяин. Сейчас проверим.
Фонари по стенам моргали все чаще. Хана пришла всем генераторам под землей. Стоило поторопиться. Котолак вряд ли врал во всем. Ему и впрямь осталось идти очень недалеко. Даже смешно, что отправился сюда один, оставив наверху спецназ с Уколовой. Как-то ожидал бойни. А вышел пшик.
Народу здесь жило немного. И все уже перебили друг друга. Тут да там так и валялись изуродованные человеком и природой тела, после смерти ставшие странно-безобразными. Только как-то не верилось в легкий исход пути. Совершенно.
Ненависть порождает лишь безумие, становящееся все жарче и четче. Безумие пожирает все на своем пути, заставляет глодать лицо врага, ломать трясущиеся кости, крушить подрагивающие челюсти, рвать кожу и плоть, добираясь до сердца, разрывая плотные мускулы пальцами и зубами, упиваясь бьющей в лицо солено-сладко-медной кровью.
Темнота подземелья порождала монстров, ненавидящих собственных братьев и сестер. Чернота родильных операционных давала не жизнь, дарила не свет – забирала оставшиеся крохи простого тепла.
Злоба и холод безумия создателя, творящего в старом бункере, наполняли страхом даже воздух. Человек всегда хотел стать равным Всевышнему. А став, превратился в зло. И зло, породив такое же, получило по заслугам. Уничтожив само себя и все вокруг. Ну, почти все.
Азамат добрался до приоткрытого светлого прямоугольника, идя, как по зову, все назойливее звучащему в голове. И он даже не удивлялся. Знал, откуда взялось.
– Наконец-то кто-то нормальный…
