Тихо журчала вода, пробиваясь через щели понизу. Растекалась по трещинам бетона, старенькой плитке и мягко поблескивала на вытертом линолеуме в открытых дверях комнаток по коридору. Остро пахнуло перегоревшей проводкой, вырвавшись через раскуроченный кусок пола. Генераторы стояли с насосами, фильтровалка? Да, наверное. Почему рвануло? Пока шел от входа, никаких толчков не ощутил… Странно.
Непорядок, забыл обрез закрепить. А впереди… Шорох впереди, за поворотом. Не дело, братишка, совсем. Ай-ай.
Тихонько – в проем в углу. Не иначе, чуланчик для швабр, ведер и тряпок. Отблесков от фонаря хватит. Задержался, осмотрел… чисто. Внутрь, в дальний угол, хорошо. ПМ – в кобуру, чтобы только вошел. Ремешок есть, в подсумке на поясе. Теперь его – прямо за рукоятку обреза, затянуть, сделать легкую петлю, чтобы натянулась и охватила запястье, если чего. И в сбрую, на старое место, у левой подмышки. Отдыхай, дружок, еще поработаешь. Идем тихо.
ПМ двумя руками – и вперед. К шороху, слабому и почти неслышному. Это ничего, порой медведь идет тише ежика. Поворот близко, еще ближе. Стоять. Добрались. Присели и выглядываем. Что у нас тут?
ПМ толкнул руки назад, еще раз. Метнувшееся тело замерло, упало, получив две пули. В корпус и в голову. И не вскрикнуло. Почему стрелял? Любая из его двух девчонок меньше, что Даша, что кроха Леночка. Если она и впрямь здесь. А Ласка ему бы не дала возможности так стрелять. Хитрая, сволочь.
Стволом по сторонам.
Понятно. Перекресток. Две двери поменьше – по бокам и открытый проем впереди. Фонарь больше, да еще и крутится. Блики так и кружатся по стенам, поочередно белые и красные. Фигура на полу лежит застывшей корягой. Мужик, борода вон торчит. Ручищи – как бревна, в одной пожарный топор, весь в крови. Хм… мясник, не иначе. Ну да…
Темная смазанная дорожка уходила в большой проем. Чутье подсказывало идти туда же. А чутье слушал постоянно, доверял, верил.
…у-у-ум-м-м… у-у-ум-м-м… Ого, так и орет впереди. Точно туда.
Вода ласково плескалась уже здесь, обежала по кривой развилку, лизнула валявшееся тело. Растопила густую натекшую кровь, смешалась, побежала дальше, багровая-красная-розовая-чистая… вода очищает все, ставя настоящую точку. И жалкие огрызки людей, все еще цепляющихся за умершую жизнь, вода тоже сотрет, очистив землю от малейшей памяти о стаде ублюдков. Вообразивших себя богами ублюдков. И…
Что за мысли? Стоп! Вон из головы!
Липкое ленивое щупальце, заставляющее вдруг поднять ствол и ощутить его холодную остроту языком. Ерунда какая-то…
Вода – это плохо. Подошвы хлюпать начнут. Торопись, друг, тебя ждут.
Быстрее пройти вперед, обогнать воду, не дать ей выдать себя. Вперед.
Нырнуть в полутьму большого коридора, ища глазами начало кровавой дорожки, оставленной топором, недавно разрубившим чью-то плоть. Мало ли кого увидит?
Вот как… Ответ прятался рядом. Только шагни в первую же комнатушку слева. Моргающий красный фонарь показал все, не скрывая даже мельчайших деталей.
Шероховатые и облупившиеся стены, крашенные вездесущей зеленой краской. Сваренные из уголков тяжелые стеллажи по стенам и посередине. Целых три решетки вентиляции. Большие коробки с чем-то сыпучим перед стеллажами. Бочку с водой и черпак, висевший рядом. Такое… спокойное и аккуратное место.
А красного здесь хватало и без фонаря. Красного, перемешанного с черным, до сих пор кружащим повсюду. Черными легкими перьями. Вороньими. Их хозяек здесь оказалось много. Целой не увидел ни одной.
Рубил топор прямо по легким клеткам из алюминия. Ломал прутки, добираясь до невесомых птичьих тел, спрятанных под перьями. Методично, одну за другой, не желая дарить птицам быструю смерть. Ломая крылья, невесомые грудки, рассекая головы, большие и маленькие.
Кра-а-а-ак!
Она вскрикнула прямо над ухом. Прямо перед глазами, только поверни голову. Лежала мокрой ломаной куклой, чуть трепыхаясь и поднимая крохотную голову с умными глазенками. Открывала клюв, косясь на еще одного человека. Вторая голова, тяжело обвиснув, не шевелилась. Топор ударил обухом, поймав крылатую в полете, удрать хотела. Ударил, ломая птичьи косточки, швырнул на насест у входа. И оставил умирать, истекая кровью внутри.
Кра-а-а-ак!
Умные черные бусины смотрели куда-то вглубь него, добираясь все глубже. И просили. Чего именно? Ответ тут один. Эх, люди, люди… Птицы-то чего сделали вам, чтобы вот так?! Бедные, искореженные Войной и Бедой птицы.
Шея подалась легко, чуть хрустнув. Глаза ворона закрыла сама, перед тем, как ладонь взялась за нее. Совсем как человек.
Шипение из-за спины донеслось одновременно с прыжком. Прыжок услышал раньше, еле зацепив скрип когтей по плитке на полу. Развернуться полностью… не успел. Совсем чутка не хватило. Пули из ПМ ушли вбок, не зацепив темное гибкое тело, метнувшееся стремительно и неотвратимо.
Ш-ш-ши-и-их… Когти резанули сверху, целясь в лицо, шею, сосуды…
Промахнулись, зацепив куртку, вспоров ткань и разбросав ватин. Удар второй лапы получилось отбить правой рукой, подставив чертов ПМ с глушителем. Тварь недовольно уркнула, ощутимо ударившись о сталь.
