– Искренне интересно слушать, майор. Польщен откровением и честностью.

– Искренне рада, боюсь представить, чем эта искренность мне обернется, если окажусь в ваших нежных властных руках. Подозреваю, что вот этот самый стек вы мне мечтаете запихнуть в совершенно неподходящие для этого отверстия моего же тела.

– Как можно такое даже представить, ай-ай-ай, откуда такие подозрения, майор?

– Оттуда же, откуда мои подозрения по разброду и шатанию воинского коллектива, служащего под моим началом. Откровенность сейчас необходима для понимания тобой простейшей вещи.

Войновская явно ждала вопроса. Или действия. Клыч поиграл бровями, поправил перчатки, бросил взгляд назад, не таясь.

Восьмой остался внизу? Седьмая руководит обустройством? Майор ему так доверяет? Ну да, так оно и есть. Верю-верю всякому зверю…

Сколько снайперов в отряде? Верно, двое. Известных лично ему. А сколько человек в разведке? Шестеро оставшихся. А есть ли там снайпер? Глупый вопрос.

– Ты жив, Антон Анатольевич, потому как ты хоть и засранец, но засранец полезный и нужный. Ребят спас, только из-за этого жив. Седьмая только благодаря тебе сейчас может орать. Но сентиментальной дурой считать меня не стоит.

Вон те ублюдки, нанятые в Похвистнево, уже несколько раз делили навар, что получат за твою голову. Именно за голову, а не тебя целого. Кому ты там так насолил, дело не мое, мальчишка ты взрослый, память отличная, сам все знаешь. В одиночку, здесь, ни черта ты не стоишь. А раз так, то?…

М-м-м… Антон Анатольевич озабоченно покачал головой. Вот как оно все обернулось, прям хоть на колени падай да сапожки милостивице языком нализывай до зеркального блеска. Точно, именно так.

– Допустим… Так что по поводу погибших здесь?

– Сказочный темперамент у тебя, Антон Анатольевич. Разведка, как я говорила, очень важна для армии. Повторюсь, что вот прямо здесь проживала странноватая колония как бы язычников, считавших себя истинным воплощением белой расы. Поклонялись какому-то забытому славянскому подземному богу и с чего-то называли скопище сараев и бетонный забор Асгардом. Но Одином себя никто не считал.

А вырезали их подчистую анархисты-наемники, сбившиеся в банду пару-тройку лет назад. И знай они, что где-то рядом солдаты Ордена, даже не сунулись бы, понимая про удар в спину и отсутствие альтернативы помереть. Так что тут все просто. Вопрос только в нахождении здесь вашего… должника.

Клыч скрипнул зубами.

– Должника?!

Войновская прошлась льдом своих глаз, чуть улыбнулась. Сука чертова…

– А кто он вам? Бросьте, сестренка ваша точно не была фиалкой, друг друга вы стоили. Наш псарь умеет не только носиться по округе со сворой, он еще вполне себе дельный рассказчик. Вам, Антон Анатольевич, не занимать изобретательности в способах воздействия на человеческие души с телами. Конечно, Азамату не стоило разделывать вашу двойняшку, как тушу на скотобойне… Но ведь ничего не происходит просто так.

Красное навалилось сразу, заставило дрогнуть пальцы, дернуться к этой твари в форме, вцепиться в горло, выдрав его к чертям собачьим, воткнуть спрятанный нож в кишки, разрезав брюхо, и залить падлу собственной кровищей пополам с дерьмом из потрохов.

Пуля тенькнула в стену, стеганула жесткой крошкой, срезав кожу со скулы. Вместе с, мать ее, жесткой рыжей щетиной.

– Охолонули? – протянула-пропела Войновская. – Не стоит, Антон Анатольевич, недооценивать ни меня, ни моих людей. Рассказать, по каким причинам?

Клыч слизнул кровь с пальцев, массирующих горевшую кожу.

– Весь внимание. Извиняюсь за несдержанность, но… Мы с сестренкой были очень близки. Ужасно близки.

– Так сильно, что ни разу не назвал ее по имени в нашем разговоре.

– А вот это – не ваше дело.

– Мы снова на вы?

– Есть разница?

– Никакой. Мне рассказывать дальше?

– Несомненно, горю от нетерпения. Хотя наша беседа и раскалилась донельзя, так даже интереснее. Есть особая перчинка, заставляющая предвкушать основное блюдо.

– Надо же… экий ты гурман. И что за блюдо ожидаешь? – Войновская прищурилась. И незаметно отодвинулась еще на пару шажков. Эти ее «незаметно» длились уже несколько минут. Клыч и не упорствовал, не лез к ней. Пуля – дура, коли стрелок – дебил. Спорить с «винторезом», чпокнувшим своими девятью миллиметрами так точно… пусть идиоты такими играми балуются, Клыч потерпит.

– Ну, не заставляй женщину ждать, Антон Анатольевич, предварительные ласки хороши в меру, можно перегореть.

– Да откуда же мне о таких изысках знать… я человек простой, деревенский, лапотный, можно сказать. По ндраву бабенка? На сеновал, юбку на голову, и драть ее кверху задом без всяких…