Даша сопела все сильнее. Пот блестел, катясь градом по бело-молочному лицу, губу – до крови, ноздри шевелились, хватая воздух, тянули его, шумно, с всхлипами.

Малюта скрежетнул бородками в замке. Замер, повернул…

Борода шевельнулась, рот растекся в улыбке…

– Даша-а-а!!! – Уколова заорала, ринулась на прутья.

Колотушка бородатого, налитая, мохнатая от черной шерсти, с кружку сторожа, ударила змеиным выпадом, медвежьей лапой, чертовой костоломкой. Прямо между прутьев, точно в лицо.

Хрустнуло. Девчонка отлетела, приложилась о загудевшие прутья, растеклась по ссохшимся скрипучим доскам, раскинулась, вся в кровище.

– Вот оно как… просто Дарья… Ну-ну.

Азамат молчал. Уколова скрипела пальцами по прутьям. Костыль покачал головой.

– Копать-колотить, ты – чудовище…

– Чудовище – это она, девка ваша. Ну, милы други, ну, подсуропили, чего уж… Сухие дровишки вам подложу и даже на бензинчик не поведусь. Это ж какая битва у нас будет, а?! О-о-о, мутант супротив другого, Кощей да эта юница плоская. Ха! Князь доволен будет, да и сам порадуюсь.

– Слышь, болезный… – Костыль поерзал. – Ты о чем тут вещаешь, голова садовая?

– Пасть захлопни, ухря! – громыхнул бородатый. – Дозвонишься, я те сам язык выдеру, вот этими пальцами, веришь?

– Сложно усомниться в данной ситуации в настолько серьезных намерениях… Но, батюшка-воевода, позволь слово молвить?

– Ох, доведешь до греха, юродивый… Ну?!

– О каком Кощее ты говоришь, про какую такую жертву все, аки радиоточка, несешь пургу, да и на хрена вам бой какой-то, а, утырок ты злобный?

– Ты не понял? – Азамат мертво смотрел, мертво говорил. – Все же просто. Они – избранные, чистая кровь, потомки северных воинов и варягов. Посреди Азии, но как есть. Только на всю голову двинутые, до единого. Жертва Триглаву, в огне, завтра. А бой – после, между Дашей и кем-то еще.

– Той бледной тварью.

Малюта одобрительно хрюкнул.

– Смекалистый сукин кот, ать, ты посмотри, все понял. Не зря ж мы его гарпунили-то, кровопийцу. Посмотрим, кто из них одолеет, плоскодонка эта мозги ему вскипятит или он ее выпотрошит во славу настоящих богов!

Костыль задумчиво кивнул.

– А ты-то как сберег свой межушный ганглий, муж нарочитый?

Малюта осклабился. Подошел к нему. Провел указательным вкруг лба.

Под пальцем, едва заметно, виднелся шрам.

– Свезло мне, дурошлеп. В детстве ляснулся об бетон, черепушка так и треснула. Пластина у меня тута. Слышишь?

И постучал. Башка отозвалась медным стуком.

– Ну, драть тебя конем, ты прям поп – толоконный лоб…

– Потрынди, потрынди. Ладно, гостюшки, я пока пойду, а вы тут, коли еще не со всеми попрощались, да жизнь свою, грешную, не всю вспомнили, подумайте. И не завтра, нонеча же, апосля обеда, и пожжем вас. Эту вот только заберу.

Скрипнула дверца Дашиной клетки. Треснула, ткань, отрываемая от капюшона. Глаза ей бородатый заматывал старательно, плотно. Веревка для рук нашлась где-то под хламидой с белым коловратом.

– Чо зыркаешь, кобылка? – Малюта подмигнул Уколовой. – Не боись, драть ее не будем. Мосласта чересчур, да воняет похуже отхожего места. Сразу видать, что белого роду-племени с рожи только вы все, ни чести, ни уважения. Даже помыться не судьба была.

Старлей сплюнула.

Здоровяк ушел, даже не прикрыв дверь. Ну, а чего? Удрать не выйдет, прутья толстые, доски крепкие, замок ногтем не откроешь, Дашу унесли.

– Чего она на сторожа-то не попыталась? – поинтересовался Костыль. – Прям беда-а-а…

– Она многого не умеет, – Старлей откинулась на прутья, вытянула ноги. – Даша – просто девчонка, запутавшаяся в себе и в жизни. А ее этот… талант, он – как самопальный порох. Не пойми когда рванет, то ли в патронах во время выстрела, то ли в чане, если мешать неправильно.

– Доходчиво, – Костыль сплюнул. – Чей-то не улыбается мне гореть и орать на костре. А вам как?

– Глупости спрашиваешь, – Уколова повернула голову к Азамату. – Азамат…

Тот только мотнул головой.

– Они не дадут нам продать жизнь подороже. Доставать из клеток придут с дубьем и веревками. Покалечат, но не убьют. Надо будет не лезть на рожон здесь, попытаться снять веревки, пока будем идти.

– Грандиозно верная идея, одобряю. В целом мне нравится, – уведомил Костыль, – разве что кажется она… несколько невыполнимой. Но попробовать стоит, считаю.